Голова потихоньку прояснялась. Странный сон выветрился, на первый план вышла действительность: Грета во что-то влипла и ищет у него укрытия. Марк даже знал во что.

– Это связано с новым диском? – тихо поинтересовался он, вернувшись в комнату.

Тоже взял сигарету и закурил. Она наконец отошла от двери и устроилась в кресле.

– Ты догадлив, – бывшая жена даже не пыталась отрицать.

– Для этого не надо быть очень догадливым, Грета.

– Наконец-то… ты назвал меня по имени, – на ее губах появилась едва уловимая улыбка.

– Не уходи от темы. Твои приемы давно уже на меня не действуют.

– Пять лет. Согласна, это срок.

– Итак, во что ты влипла?

– Ввязалась в одно дело, – Грета поискала глазами пепельницу и, не найдя, скинула пепел в пустую чайную чашку. – Очень большой оборот, очень большие деньги… Коллекционеры, они, знаешь ли, со своей жаждой обладать зачастую не останавливаются ни перед деньгами, ни перед незаконными приемами. А сегодня вечером мне надо было скрыться, вот я и… – она пожала плечами, – здесь.

Марк задумчиво смотрел на женщину, которая некогда была его. Ее хладнокровие… восхищало. И завораживало. Надо было бы выгнать Грету отсюда, но он стоял у раскрытой балконной двери и курил.

– Думаешь, они не придут искать тебя здесь?

– У профессора, который приехал изучать артефакты и про которого рассказывали все новостные каналы? Не смеши меня. Никому и в голову не придет подобное. К тому же наш брак далеко в прошлом, да и тогда он не был достоянием общественности.

Марк тоже искал глазами пепельницу и тоже в итоге остановился на чашке.

– Я могу тебя прямо сейчас передать полиции, – сказал он, низко наклонившись над своей гостьей.

Грета затушила окурок, аккуратно положила его на горку пепла, а потом подняла лицо.

– Но ведь не передашь, – прошептала, почти касаясь его губ.

И в этот момент он ненавидел ее. За то, что она права. И себя. За то, что она права.

Грета устроилась на маленьком диванчике и уснула почти сразу же. Или очень искусно притворилась, что уснула. А он, как последний дурак, заботливо укрыл ее пледом, после чего сидел в кресле, любуясь прекрасным лицом. Забылся только к утру. А когда открыл глаза, номер оказался пуст.

В аэропорту было много народа. И непривычно много полицейских. А разговорчивый таксист, везший Марка из отеля, рассказал об аресте партии контрабанды и взятии преступной группы. Марк был уверен, что это именно та самая контрабанда, о которой рассказывала Грета.

Проходя паспортный контроль, он невольно подумал о бывшей жене: ей удалось сбежать? Исчезнуть? Почему-то Марк очень надеялся, что да. Вопреки всякой логике. И еще он понял, что не может на нее злиться. Тоже почему-то.

Самолет оказался полупустой и вылетел без задержек. Стюардесса предложила коньяк. Марк не отказался. В голове царило полное отсутствие мыслей. Только вспоминалась женская голова на маленьком диванчике в гостиничном номере и точеные плечи, укрытые пледом.

Москва встретила слякотью и пробками, но вернуться домой было, в общем-то, приятно. А окунуться в привычную жизнь – спасительно.

На следующий день вечером Марк сидел с фотографиями кносского диска – изучал новые виды иероглифов, два из которых были точной копией египетских. Почти научное открытие. Почти ключ к разгадке. Да и в архитектуре древнего критского города есть немало пересечений с архитектурой египетской, но… как-то уж все очень просто. Слишком.

Размышления прервал звонок в дверь. Марк никого не ждал. Тем более – Грету.

– Значит, тебя не поймали, – сказал он вместо приветствия, закрывая за гостьей дверь.

– Меня и не должны были поймать.