– Николай Александрович! Это Касперский к вам в гости пожаловал! Вы где? – Громко произнёс я, неожиданно сильно хлопнув дверью, но ответа не последовало, и я повторил. – Николай Александрович! Это я!

Но кроме своего собственного голоса более я ничего не слышал, и у меня появилось гнетущее ощущение всё нарастающей тревожности, чего со мной не случалось уже давно. Даже здоровенный, но невообразимо глупый чёрно-коричневый эрдельтерьер по кличке Терри, любимец хозяина, почему-то не выбежал меня встречать, как обычно весело виляя своим коротким обрубленным хвостиком. Звенящую тишину в гостиной размеренным тиканьем маятника разрезал лишь звук часового механизма старинных больших напольных механических часов с гирьками, стоявших в углу, да лёгкое потрескивание головешек в уже почти потухшем камине, рядом с которым на полу валялась большая картонная коробка каминных спичек. Я машинально подобрал её, положив на полочку рядом. Кабинет моего юриста находился в левом крыле, а попасть туда можно было, только пройдя через его спальню, и я направился туда, расстёгивая на ходу куртку – в доме было довольно тепло.

Маленький и очень тёмный коридорчик, увешенный старыми чёрно-белыми фотографиями в тонких металлических рамочках, остался позади, и я открыл дверь в комнату Николая Александровича. Из-за плотно задёрнутых тёмно-коричневых тяжёлых штор там было совершенно темно, и я, входя, наткнулся ногой на что-то мягкое, лежащее на полу прямо у порога, сразу невольно отпрянув назад и ощутив спиной лёгкий холодок, как будто стал соучастником зловещего преступления. Постояв в нерешительности лишь миг, я аккуратно ступил подальше и, почувствовав под собой твердь пола, на ощупь нашёл на стене выключатель и, не издавая ни звука, включил свет в большой квадратной спальне моего юриста.

– Ну, ты и балбес, Терри! Кто же валяется на пороге?! Ты что, лучшего места не нашёл? И почему не встречаешь старых друзей? Я по твоей милости чуть инфаркт не получил! – Выпалил я на одном дыхании, почувствовав огромное облегчение и освободившись от некоторого оцепенения. – Ну, что молчишь? Где твой хозяин? Николай Александрович, отзовитесь! Это я! Я уже у вас! Николай Александрович, вы где?

Но ответа не последовало, только Терри неохотно поднялся со своего места и принялся, виляя хвостом меня обнюхивать, запрыгнув на фиолетовую банкетку у дверей. Проходя вдоль убранной кровати огромного размера, аккуратно накрытой серым в квадратик шерстяным пледом, и поднимая с пола маленькую подушечку, по-видимому, сброшенную собакой, я подумал, что юрист, скорее всего уже давно встал и просто куда-то вышел. Возможно, он на заднем дворе и просто не слышал моего прихода, а телефон оставил где-то в доме. Распахнув плотные шторы, я выглянул через окно во двор, но и там никого не оказалось, кроме нескольких голубей на ветке дерева, греющихся на солнце, да толстого полосатого соседского кота, заинтересованно разглядывающего птиц снизу. Тогда, предварительно постучав, я открыл дверь кабинета. Терри сразу же прошмыгнул внутрь и, издавая странный звук, нечто среднее между скулением и плачем, принялся лизать беспомощно повисшую сжатую в кулак правую руку пожилого, но ещё вполне крепкого человека, полулежащего перед столом в своём большом светлом кожаном кресле.

Это был Смирнов. Он был мёртв, и его доброе приветливое лицо искажала страшная гримаса смерти. По-видимому, он перенёс инсульт. Ощущая сбившееся дыхание и подкативший к горлу острый холодный ком, я взял его за левую руку, которая лежала на коленях и была ещё тёплой, немного приподнял свисающий рукав его синего махрового домашнего халата и приложил палец к артерии на запястье. Пульса не было. Дыхания тоже. Одна нога юриста была в тапочке, а второй тапок валялся немного дальше под столом. Шторы в маленьком узком кабинете, как и в спальне, были старательно задёрнуты, но здесь горел свет. На первый взгляд в помещении был полный порядок, как и на его столе, где аккуратными стопками были разложены книги, деловые бумаги, лежали несколько шариковых ручек разных цветов, которыми он делал пометки, а пара остро заточенных карандашей, которыми он, видимо, не успел воспользоваться, покоилась в чёрном мраморном стаканчике. У края стола лежал большой чёрный конторский калькулятор. Но всё же я каким-то образом заметил, что из большой синей прошитой папки, лежащей открытой прямо перед покойником, которую юрист обычно использовал в качестве рабочего блокнота, были неаккуратно вырваны несколько страниц. Странным мне показалось и то, что его компьютер был выключен. Но в этот момент я, конечно, не обратил на это никакого внимания – было не до этого.