Песня, несмотря на грустный конец, всем очень понравилась и тронула за душу. Серёга Дорофеев так расчувствовался, что едва не плакал. Ребята знали и другие песни, в основном такие, что поют в походах, на привале у костра. Но чтобы развеселить остальных они спели всем известную композицию из мультика: «Собака бывает кусачей только от жизни собачей…»4

Уже стемнело. Парень, который пришёл вместе с девушками, сильно запьянел, икал и что-то мычал себе под нос. Они толкали его в бок: «Чего ты? Напился и сиди себе смирно!», а сами тихо хихикали. Серёга пошёл проверить баню, хотя мыться уже никто не собирался. Лёнька с другим товарищем Пашей крутился возле своего мотоцикла. Володя с сигаретой во рту попросил гитару и попробовал пальцами струны.

– Ну, сбацай5 чё-ньть, – осовевшим взглядом посмотрел на него пьяный и икнул. Девчонки снова стали толкать его.

Володя сказал, что в его репертуаре только «блатные» песни.

– А нам… – начал было тот и, не сумев договорить, выразительно замотал головой, что означало полную лояльность публики, по крайней мере, в его лице.

Володя, не желая резать слух прекрасной половины криминальным жаргоном, вспомнил одну из песен Высоцкого, которую разучивал когда-то и начал: «Час зачатья я помню не точно…»6.

К концу песни захмелевший паренёк уже дремал и был не в силах удержаться на стуле. Как оказалось, он ещё до этого выпил несколько кружек пива.

– Ладно, – сказал Лёнька. – Я отвезу его сейчас домой.

– Не надо, Лёнь, мы сами его проводим, – уверенно заявили сёстры. – Здесь недалеко. Ты лучше довези наших «музыкантов». Им в соседнюю деревню.

Пока Мезенцев заводил свой мотоцикл, к нему подошёл Володя:

– Слушай, может, отвезём эту парочку и покатаемся – девчонок поищем?

– Неплохо бы, только у нас выпивка закончилась, – сказал тот с досадой, но озорной огонёк тотчас снова загорелся в его глазах. – Ничего, что-нибудь придумаем. Чтоб я в этой деревне не нашёл нигде «барматухи»7!? Ещё не было такого!

Девушки-сёстры вывели своего друга на улицу, поддерживая с обеих сторон под руки. Он то и дело норовил упасть и останавливался. Они подбадривали его, заставляя идти вперёд. Когда его заносило, то он тащил за собой и их, но каждый раз им удавалось удержать равновесие. Видя мучения своих провожатых, он жалобно завопил: «Бросьте меня здесь!»

Лёнька завёл мотоцикл, Володя сел сзади него, а близнецы устроились в коляске. Выезжая на дорогу, Мезенцев притормозил у ворот, и обратился к своим оставшимся товарищам:

– Вы бы помогли девчонкам дотащить бедолагу. Они сейчас его сплавят, а там вам, глядишь, и карты в руки. Чего ворон-то ловите?!

Те заухмылялись. Дорофеев сказал, что останется присмотреть за домом, а Пашка махнул рукой и пошёл догонять девушек. Едва он к ним присоединился, пьяный парень заголосил песню.

Наступившая ночь покрыла мраком всё вокруг, лишь очертания деревьев ещё были различимы на чуть более светлом фоне сумрачного неба. Кое-где горели огоньки в окнах деревенских домов, словно глаза проснувшейся совы. Свет фары мотоцикла вырывал из темноты узкий участок дороги.

Из-за рокота мотора не было слышно приближающихся голосов. Только когда в полоску света неожиданно попали люди, Лёнька дал по тормозам. Те, видимо, отбежали в стороны, и мотоцикл проскочил мимо. Раздался свист. Мезенцев остановился. Тотчас их с шумом обступила большая компания. Всех нельзя было разглядеть во мраке. Тут стояли и парни, и девчонки. Лёнька поздоровался с несколькими из них, оказавшимися его знакомыми. В этот момент кто-то хлопнул сзади Володю по плечу.

– Привет, Рева! – раздался голос Фомы.