До сих пор говорят, что такой рост произошел благодаря (западногерманским) профсоюзам[19]. И в историческом аспекте это будет справедливо. Они, как и все другие объединения, приступили на Востоке к созданию своих организаций, в руководство которых поначалу были делегированы главным образом опытные функционеры с Запада. Их первая и главная задача состояла в том, чтобы сохранить на промышленных предприятиях профсоюзное влияние, а для этого добиться в интересах наемных работников включения в тарифные договора положений о соответствующих тарифных ставках. С учетом конкретной ситуации этот путь казался самым правильным, чтобы укрепить на Востоке свои позиции, завоевать симпатии восточногерманских рабочих и служащих и в результате привлечь в свои ряды больше новых членов. Для этого к месту оказалось традиционное требование: равная оплата за равный труд, т. е. речь шла об основополагающей философии профсоюзов при заключении региональных тарифных договоров, которую они на протяжении четырех десятилетий реализовывали в Западной Германии – хотя и не всегда со стопроцентным успехом. Речь шла о том, чтобы по крайней мере внутри соответствующих отраслей не допустить на длительное время существующего между Западом и Востоком замораживания разрыва в уровнях заработной платы. Разумеется, имея при этом в виду, что для значительной части членов профсоюзов в Западной Германии была неприемлема перспектива, когда им пришлось бы конкурировать с коллегами из региона внутри Германии с низким уровнем заработной платы. А их интересы имели в крупных профсоюзных объединениях, прежде всего в профсоюзе металлистов, очень большой вес.

Для проведения тарифных переговоров профсоюз должен иметь партнера по переговорам, а таковым на восточногерманских промышленных предприятиях, по сути, мог быть только Попечительский приватизационный совет. А кто кроме него? Хотя это обстоятельство имело прямо-таки причудливые последствия. Поскольку как холдинговое общество на государственном содержании Совет был почти никак не мотивирован, чтобы вести переговоры жестко. Ведь после приватизации предприятия новый собственник в любом случае заявил бы новую переговорную позицию, а до тех пор можно было относительно легко перекладывать результаты собственных огрехов на налогоплательщиков. Так что случилось то, что должно было случиться. Профсоюзы смогли добиться существенного повышения заработной платы, что они сумели подать своим членам или заинтересованным лицам как значимый успех, по крайней мере на какое-то время. Поскольку в перспективе было совершенно неясно, каковы будут уровень заработной платы и ее структура после приватизации и будет ли новый владелец предприятия вообще следовать положениям подписанного ранее тарифного договора.

Такова история вопроса, в отношении которой существует далеко идущее единство мнений. Авторитетные ученыеэкономисты, в первую очередь Ханс-Вернер Зинн, ставший впоследствии президентом мюнхенского Института экономических исследований, сделали из этого следующий вывод: за счет повышения заработной платы профсоюзы в начале 1990-х годов в решающей степени способствовали снижению стоимости основных фондов в промышленности Восточной Германии[20]. Они осложнили, как считают, ее реструктуризацию и перекрыли восточногерманской экономике путь, на котором можно было бы обеспечить более высокий уровень занятости, меньшие затраты капитала в пересчете на одно рабочее место и более низкую заработную плату. Короче: они лишили восточногерманскую экономику возможности двигаться вперед хотя бы на немного быстрее, чем в странах Центральной и Восточной Европы.