– Если бы. Эта фирма устанавливает букмекерские терминалы в спорт-барах. В них люди делают ставки на спортивные соревнования. Как ты понимаешь, дело беспроигрышное и весьма прибыльное! – совершенно серьезно ответила Мадам.

– А зачем сыну, пусть и бывшего депутата понадобился номер в отеле? Он что не может заниматься этим в другом месте? Неужели абсолютно все имущество отца под арестом? – спросил я, все еще сожалея о своем поспешном решении.

– У сына с отцом давний конфликт. Бутко младший никогда не принимал помощи от отца. Он всего добивался в своей жизни сам. Поэтому его двухкомнатная квартирка и маленький ребенок не позволяли сосредоточиться и сделать работу как можно быстрее. Но я знаю это только со слов его супруги, она сейчас в его номере и попросила меня посоветовать какого-нибудь частного детектива. Я сразу подумала о тебе, мой мальчик.

Я задумался, вынул из ее мундштука остаток сигареты, сделал глубокую затяжку и затушил его в пепельнице.

– Она пообещала хорошо заплатить за твой труд, если ты согласишься взяться за ее дело, не считая тех пятнадцати тысяч, которые я, все отправила тебе и ни копеечки не взяла за посредничество!

– Похоже, ты опять вляпалась, Люсьен! – процедил я сквозь зубы, прекрасно зная, что за бесплатно она даже не наклониться, чтобы поднять рубль.

– Будь зайкой, Бакс, сходи в 19-й номер, она ждет тебя там.

– Так что все-таки случилось? – с раздражением спросил я.

Мадам залпом выпила коньяк из своего стакана и, внимательно разглядывая свои безупречно наращённые ногти красного цвета, ответила, не поднимая на меня глаз:

– Похоже, самоубийство…

– Похоже??? – повысив голос переспросил я и присвистнул еще раз.

Не спрашивая разрешения, взял со стола распечатанную пачку «Мальборо», но потом вернул на место, уперся локтями в стойку и, глядя в ее хитрые ярко накрашенные глаза, серьезно спросил:

– Почему не вызвали скорую помощь и полицию? Ты же прекрасно знаешь, Люсьен, что самоубийства – это не мой хлеб.

– Девочка попросила, чтобы до их приезда я дала ей возможность побеседовать с частным детективом.

– Видимо, очень убедительно попросила, – завершил я разговор, и Мадам облегчённо вздохнула, когда я покинул рисепшен.

Глава 2

Проходя по длинному узкому коридору первого этажа, я обратил внимание на новые дорогие обои и красивые репродукции парижских достопримечательностей в серебристых рамках. Рядом с номером 19 валялся дорхенгер с надписью: «Не беспокоить»! Дверь была слегка приоткрыта и мое обоняние приятно удивил тонкий аромат «Climat». Он разбудил воспоминания о женщине, отвергнувшей меня три года назад. Я тихо заглянул в номер. Она стояла ко мне спиной, оперевшись локтями на подоконник у открытого окна. Ее черные волосы рассыпались с блеском по узким плечам. Тонкую талию и идеальные бедра призывно обтягивал длинный вишневый свитер, с восхитительной претензией называться платьем, поскольку из-под него слегка выглядывали ажурные резинки чулок. А ножки в этих чулках казались бесконечными. И если бы не точёные и накачанные икры, то ее смело можно было принять за женщину, которая никогда не трудилась над своей фигурой, а получила от бога в подарок. Я не знал ее настоящего имени, только сценический псевдоним и закрыв за собой дверь, тихо произнес:

– Мишель …

Женщина вздрогнула и оглянулась. Ее огромные карие глаза и маленький красивый носик были красными от слез. Тушь для ресниц размазалась по щекам, а пухленькие губки нервно дрожали. Сейчас ей должно было быть лет двадцать пять – двадцать семь.

– Ты? – только и смогла вымолвить она.

Три года назад Мишель работала танцовщицей в одном престижном стрип-клубе нашего города. Несмотря на свою профессию, она отличалась от других девушек, работающих с ней на одной площадке, безупречной репутацией, поскольку не допускала ни единого намека в свой адрес на нечто большее, чем приват танец для клиента. Для всех мужчин и даже для некоторых женщин, кто хоть однажды видел ее у пилона, Мишель считалась в высшей степени лакомым кусочком. Вы бы видели, что она творила под композицию The Beatles «Michelle»! Зал стонал и аплодировал стоя! Деньги просто не помещались под малюсенькими стрингами и падали на сцену пачками. А ее финальное выступление в эротическом ковбойском костюме было нечто сногсшибательное, в прямом и переносном смысле этого слова. Сначала она несколько минут извивалась на сцене с кожаным лассо в руках, подобно кобре, готовой ужалить тебя в любой момент, а как только напряжение публики было готово с криком вырваться наружу, она выбирала из зала одного зрителя и стремительным выпадом набрасывала ему на шею свое лассо. Затем, чтобы не задушить счастливчика насмерть, медленно и бережно подтягивала его к себе на сцену, и тот мог на мгновение к ней прикоснуться. Мне всего лишь раз довелось стать ее добычей, именно тогда я почувствовал и запомнил нежный бархат ее кожи и неповторимый запах «Climat». После ее выступления дымили все и некурящие тоже. Но Мишель была неприкасаемой даже для самых богатых и влиятельных посетителей этого клуба. Они запросто могли наказать ее за строптивость, лишив возможности выступать в любом городском стрипе, но потерять шанс видеть это умопомрачительное тело в движении, не решился никто. Мои попытки сблизиться с ней так же не увенчались успехом. Год спустя она внезапно исчезла с подмостков стрипа. От хозяина этого клуба, которому я тогда помог выявить и устранить наркодиллера на его территории, мне удалось узнать, что она вышла замуж, родила прелестную девочку и счастлива в семейной жизни.