От дыма костра, от полноводной, бегущей, чистой реки, в которой видны все камушки на дне и от того, что все они вместе, Пашка вдруг почувствовал счастье, щекочущее нос. Он уже не обижался на то, что Раиска рано к ним сегодня ворвалась и не дала выспаться, как следует. Забыл и то, как ругала его. Пашка никогда не умел долго на кого – то сердиться. Все обиды таяли, словно снег под весенним солнышком. Сейчас все они вместе и это его радовало больше всего. Все Раискины нравоучения он принял и обязательно сделает для себя вывод. Сделает лишь для того, что – бы Катя никогда больше не краснела за него, не оставила. Он смотрел на резвящихся своих детей, на Раискиного сына Митю и в его голову пришло прозрение – вот оно то, ради которого стоит жить. Он с любовью смотрел на Катерину, мирно беседующую с Раиской и Сашко, любовался играми детей и, подкладывая в костёр хворост, улыбался от всего сердца всему миру. Он был рад тому, что Раискин сын быстро подружился с Лёней.

Пашка, как сейчас помнит, приезд мальчика. Ему были рады все. Даже Катюшка полюбила его всем сердцем.

Митю Павел сразу же, как и Катерина, принял в своё сердце, как сына. Не знает он кто отец мальчика, не хочет Раиска признаваться, значит и не стоит ворошить то прошлое, которое её, возможно тяготит. Мать Пашкина никогда об этом не пишет, но наверняка что – то, да знает и о Раискиной жизни в Ленинграде, и о её муже.

Пашка же был искренне рад, что у Раиски теперь есть хороший, любящий и заботливый муж. Радовался он и за Митю, теперь у мальчика есть отец.

Сашко никогда не обижал его, радовался его успехам в школе. Как истинный ревностный папаша возмущался, если Мите ставили не ту отметку, которую он заслужил и бежал в школу выяснять отношение с учителем, стараясь еле – еле себя сдерживать. И, как – бы Раиска не останавливала его и уговаривала не идти в школу с жалобами, Сашко не слушал её, уверяя, что их сын должен чувствовать защиту, а что – бы впредь его не могли обижать, он, Сашко, должен периодически посещать школу.

Пашка даже однажды заревновал к грузину. Лёнька сфотографировал Митю с Сашко, а Раиска этот удачный снимок увеличила и поместила в рамку. Павел, разглядывая портрет, на котором Митя с Сашко сидят, прислонив друг к другу головы, произнёс:

– Да, сидят рядышком, как родные. Что говорить – очень похожи! Оба довольные, особенно Сашко. Угодила ты ему своим сыном, сидят, как две капли воды! А ведь Митя мог бы быть нашим с тобой сыном. Почему никогда не говоришь о Митином отце? Думаешь, мне не интересно?

Хорошо, что кроме Раиски в доме никого не было, Пашка забежал на минутку по просьбе Катерины взять для выпечки торта рецепт.

Сашко в это время был в магазине. Раиска уставилась на Павла своими бездонными чёрными глазами и почему – то в гневе произнесла:

– А ты достоин того, что – бы знать о моей жизни в Ленинграде после того, как мы с тобой разъехались в разные стороны? После того, как ты оставил меня и переметнулся к Катерине, тебе, в своём счастье, было тогда абсолютно на всех наплевать! Твоя сумасшедшая любовь к другой затмила разум. Ты и сейчас ничего не хочешь ничего вокруг замечать. И нечего пялиться на моего сына! На кого похож, на того и похож, не твоя забота!

Раиска посмотрела на портрет Мити и Сашко, потом перевела и задержала свой взгляд на Пашке. Заметив его абсолютную недогадливость, махнув на него рукой, пошла встречать Сашко с сумками.

Тот уже с порога кричал:

– Раечка, всё купил, как приказывала.

Павел ещё раз посмотрел на снимок, где красовались его друг с Раискином сыном, пожал плечами, произнёс: