– Ты вот можешь босиком ходить по холодному полу летом и зимой, а я сразу же заболею. – Потом улыбнулась дочке, прижала её, успокоила. —

– Ничего, Катюша, потерпи немного, плохо мне сейчас, очень плохо без твоего папы. Ну, вместе мы справимся. Правда? —

– Конечно, мамочка, мы справимся. Но вот только плакать не надо, ведь папа видит всё и огорчается. Мы – то с тобой знаем, как не любил он плакс. Улыбнись, мама, тебе сразу станет легче. Потом, прижавшись к матери, добавила —

– И нам с Верочкой тоже. Обещаю тебе, что больше никаких экспериментов проводить над ней не буду. —

Верочка росла весёлой и боевой. Старшая сестра учила её никогда себя не давать в обиду – ведь папы у них нет, а мама большая скромница. Заступаться за себя придётся самим.

И уже в трёхлетнем возрасте Верочка стала грозой малышей. Она хорошо запомнила наказ сестры и, не ожидая, когда и кто её обидит, ломилась напролом в песочницу, ломала ногами построенные детьми домики и довольная собой посматривала на стоявшего неподалёку своего старшего наставника – Катерину.

Мамаши поднимали крик, Катя бежала спасать сестру, а та, подстёгнутая забавной шумихой, успевала сбросить из своих кулачков песок на головы игравших в песочнице ребятишек. Сёстры не убегали. Они просто перемещались по двору, выискивая – кому – бы ещё насолить. Просто так, на всякий случай.

Маленькая Верочка вошла во вкус налётчицы и быстро освоила эту науку.

Старшую дочь Маша не узнавала. После смерти мужа девочка стала просто хулиганкой, да ещё и маленькую сестрёнку подстрекает к хулиганству. Ведь до чего доходит: только эти две сестры выходят во двор, как качели сразу становятся пустыми, малыши из песочниц тут же улетучиваются со своими совочками и ведёрочками в руках, предвидя приближающую к ним бурю. Не успев выйти на улицу, Машу сразу же обступали мамаши обиженных детей и наперебой тараторили —

– Что же это Вы, Мария Леонидовна, не научите своих детей культуре поведения в обществе? – Маша виновато извинялась перед всеми, вежливо кивала головой, соглашаясь с ними, при этом стараясь поскорее исчезнуть с их поля зрения.

Вообще – то вдову соседи уважали. Уважали за то, что она никогда ни с кем не сплетничала. Уважали за то, что умела ладить со всеми. И жалели за то, что рано осталась вдовой с двумя детьми. Уважали и за то, что никогда не ссылалась на маленьких своих детей и всегда работала без прогулов. В маленьком шахтёрском городке все друг друга знали. Илью Машиного уважали многие, и его случайная гибель на шахте болезненно отозвалась в сердцах друзей и знакомых. Все искренне сочувствовали Маше. Она долго и болезненно отходила от того дня и часа, когда её Ильи не стало.

Вот уже пять лет она без него. Но рано, ох, как рано ещё его забыть. Еще помнит она его ласковые руки, его весёлый шепоток на ушко, его неудержимую энергию. А как посмотрит Маша на Катюшку – так и вовсе как – будто Илюшины васильковые глаза смотрят на неё. Вот ведь как она на него похожа! А год назад Катерина отрезала свои светлые локоны, которыми всегда восхищался её отец. Напялила бейсболку козырьком набок, нарядилась в клетчатую рубашку с брюками. Маша, вернувшись с работы, не узнала дочь: вместо длинных волнистых волос – из под козырька торчал кудрявый чуб, как у мальчишки. Она рухнула на стул, благо, что он стоял рядом. Чуть сознание тогда не потеряла. Катерина не на шутку испугалась – брызгала на мать водой и махала на неё полотенцем. Кое – как пришла в себя Маша, еле выдавив из себя —

– Ты что с собой сделала? Ведь стала как мальчишка! —

– Мамочка! – Испуганно воскликнула дочь. —