«Губернатор Торн был найден здесь три дня назад», – заявила Вейн, ее голос был отрывистым и лишенным эмоций. Она указала на большой, богато вырезанный стол из темного, инопланетного дерева. Единственное глубокое пятно портило его в остальном отполированную поверхность, отмечая область темно-красным цветом. Размер пятна, а также область, покрытая брызгами крови на большей части области за ней, как было обнаружено в ходе предыдущих сканирований, проведенных Алариком, показали, что Торн быстро истек кровью от единственной ножевой раны. «Его обнаружил его камердинер, сгорбленным на своем столе, с ритуальным кинжалом, торчащим из его спины». Именно это упоминание о том, что это был ритуальный кинжал, дало Аларику ощущение, что он должен был раскрыть что-то гораздо более глубокое, что было замешано в смерти губернатора.

Аларик осмотрел пятно, его острые глаза заметили тонкие узоры в засохшей крови, то, что более неопытный человек полностью упустил бы. Он почти мог видеть, основываясь на тех же самых тонких узорах в засохшей и медленно разлагающейся органической материи, сам акт: быстрый, точный удар, нанесенный с мастерством. Это наводило на мысль о ритуале для тех, кто был менее знаком, а также было достаточно эффективным, чтобы Торн никогда не имел возможности позвать на помощь. Торн, судя по всему, изначально не подозревал об угрозе, и его убийца, должно быть, был знаком Торну. Это также указывало на кого-то из собственного персонала Торна, возможно, на доверенное лицо. Его мысли вернулись к тому, что сказал Кси'ф'елл: «В городе что-то глубоко не так… Что-то, что жаждет… Я чувствую его щупальца… Они ищут новую добычу… Кузняград тонет, Священник-следователь. И Хор поет ему, пока она все глубже погружается в бездну. Это не может ждать…» «Хор», о котором говорил Кси'ф'елл, должно быть, был частью того, кто мог это сделать, или вел к тому, кто мог это сделать.

«Ритуальный кинжал, говоришь?» Голос Аларика был тихим, прощупывающим. «Его нашли? Где он сейчас?» Аларик знал это, основываясь на том, что ему подсказали Таро Императора и его собственные инстинкты, здесь было больше. То, что кинжал был ритуальным, не было совпадением. Участие Вейн, возможно, даже собственных слуг Торна, может многое раскрыть в ходе этого расследования.

Вейн колебалась долю секунды, ее глаза метнулись в сторону ближайшей витрины, прежде чем вернуться и встретиться взглядом с Алариком. В кейсе был не кинжал, а его готическое изображение, запечатленное лежащим рядом с Торном на полу этого кабинета. «Его изъяли в качестве доказательства. Он хранится в центральном хранилище доказательств Шпиля под строжайшими протоколами безопасности. Стандартная процедура для громких дел». Ее тон подсказал тем, кто был рядом, что это, безусловно, необычно. Чтобы что-то произошло внутри самого Шпиля. Чтобы Торн, их собственный лидер, стал жертвой.

«Стандартная процедура, конечно», пробормотал Аларик, не убежденный. Он почувствовал намеренное запутывание в ее словах. Зачем проецировать изображение, когда они могли увидеть настоящую вещь, если то, что говорит Вейн, правда. Что-то внутри него восстало против этой мысли. Что-то в этом не складывалось. Почему, также, кто-то мог оставить после себя орудие убийства в такой ситуации, чтобы все его обнаружили. Если только это не было сделано намеренно, что означало, что кто-то хотел, чтобы это нашли, хотел, чтобы кто-то вроде Аларика здесь расследовал, копал, обнаружил то, что могло бы остаться скрытым под идеальной ложью. «Перевернутая башня, кровоточащий глаз и повешенный». Это сбывалось, как и предсказывали Таро. Аларик обратил внимание на комнату, его взгляд скользнул по книжным полкам, забитым планшетами данных и древними томами, по радио-системе в углу, по маленькому личному святилищу, посвященному Императору, в дальнем углу комнаты. Все казалось нормальным, почти до тревожной степени. Возможно, слишком нормальным. Торн, должно быть, что-то скрывал. «Кровоточащий Глаз», – предупредил Аларика Таро, – «о коварной, скрытой коррупции». Этот человек, судя по словам Вейна и Аурелии, а также по состоянию этого Мегаполиса и тех, кого он видел в нем, наверняка был испорчен силами, таящимися за пределами материального мира. Казалось весьма вероятным, что у Торна был по крайней мере один предмет, связанный с его кончиной, если бы только они могли его обнаружить. Аларик должен был воспользоваться этой возможностью. Он обратился к Вейну: «Ты предоставишь мне доступ ко всем личным вещам губернатора. Его планшетам данных, его переписке, всему. Мне потребуется доступ к радиоу-трафику в этой комнате и из нее, к журналам наблюдения. Ко всему, что связано с его жизнью в Шпиле по крайней мере за месяц до его кончины. Его последние дни являются наиболее важными в данный момент для нашего расследования. Мы вместе определим причины и ответственного человека». Выражение лица Вейн напряглось, ее челюсть яростно заработала, когда она громко скрежетала зубами, хотя и всего на мгновение, выдавая как ее удивление, так и неудовольствие такими требованиями, требованиями от человека, которого она явно презирала и которого ненавидела. Было очевидно, что она не любила и Торна. Ее неприязнь была ощутима, даже в момент его ухода. Аларик задел за живое. Было ли это потому, что Вейн стремилась занять положение Торна, имела собственные амбиции? Приложила ли она к этому руку? «Это очень… необычная просьба, Священник-следователь», – медленно произнесла она, тщательно подбирая слова. «Такой широкий мандат потребует значительного времени и ресурсов. Дела губернатора сложны». Ее глаза нервно метались по комнате, впитывая всю информацию, к которой Аларик запросил доступ. Она что-то скрывала внутри, возможно, даже улики, которые ей нужно было убрать? «Расследование его дел наверняка задержит передачу власти здесь, в Шпиле, и еще больше повлияет на Мегаполис Сибелиус и Кузняград. Возможно, я могла бы предоставить вам список тех сотрудников, которых мои собственные агенты сочтут подходящими», – предложила она. Это было предложение, призванное помешать Аларику самому провести расследование. Что-то, что Священник-следователь немедленно отверг в своем сознании, вместо этого сохранив этот отказ в глубине своего сознания. Она переиграла, раскрыв Аларику то, что он уже знал: Вейн нельзя доверять. Она явно пыталась отвлечь, ограничить доступ к определенным вещам, которые, по мнению Аларика, могли оказаться решающими, возможно, из-за ее собственных амбиций и риска, который они могли бы представлять, если бы были раскрыты Священник-следователь.