«Таро Императора было право», – пробормотал Аларик тихим голосом, почти шепотом, но полным стальной решимости, абсолютной уверенности в своих убеждениях, пылающего огня своей веры, веры, которая была выкована в горниле войны, которая была проверена много раз и никогда не была найдена недостаточной. Это была вера, которая, как он знал, будет испытана еще раз, в грядущие дни, вера, которая вполне могла быть единственным, что могло спасти их, что могло спасти этот мир от тьмы, которая смыкалась вокруг них. Он повернулся к Аурелии, его глаза были полны мрачного понимания, молчаливого признания задачи, которая лежала перед ними, бремени, которое они разделяли, как слуги Императора, как защитники Империи, как хранители веры, в галактике, которая, казалось, была полна решимости разорвать себя на части. Они стояли вместе, как тонкая грань, между порядком и хаосом, между выживанием человечества и его полным уничтожением. Это была задача, знал Аларик, от которой они не могли уклониться, долг, от которого они не могли уклониться, независимо от цены. «Это не просто убийство, не просто политический заговор», – продолжал Аларик, его голос становился жестче, его взгляд скользил по лицам его товарищей, его глаза задержались на символе Искусителя, молчаливом обещании грядущих ужасов, битв, в которых им придется сражаться, жертв, которые им придется принести. Он понимал, что они, скорее всего, потеряют храбрых, верных солдат в грядущем конфликте, но они не должны колебаться, какой бы ценой это ни было. Это было их предназначением как слуг Бога-Императора. «Это нечто гораздо большее. Это», – сказал он, указывая на статуэтку, на скрытый символ, – «дело Архврага. «Хор», который видел Кси'ф'елл, который почувствовала Аурелия, – заявил Аларик, на мгновение сосредоточив взгляд на какой-то далекой точке за стенами хранилища, увидев то, чего не могли видеть другие, вспомнив слова своего астротелепата, вспомнив толкования Таро Императора, увидев, возможно, путь, лежащий перед ними, путь, полный опасностей, окутанный тьмой, но который мог бы, просто мог бы привести их к спасению, к победе, если бы они были достаточно храбры, если бы они были достаточно сильны, если бы они были достаточно верны, чтобы следовать ему до конца, – это культ. Культ Искусителя. И он укоренился здесь, на Кузняграде, в этом самом Улье».

Тяжелая тишина опустилась на комнату, тяжесть слов Аларика давила на них, последствия того, что он сказал, того, что они обнаружили, увязали. Аларик знал, что это был момент, который навсегда изменит их, который свяжет их вместе в общей цели, в общей борьбе с врагом, который был одновременно древним и коварным, врагом, который стремился развратить, поработить, уничтожить все, что им было дорого. Это был момент, который проверит их веру, их преданность, их мужество, как никогда прежде. Он знал, что им нужно будет действовать быстро, решительно, если они хотят иметь хоть какую-то надежду сдержать эту угрозу, не дать ей распространиться дальше, поглотить этот город, этот мир во всей его полноте. Аларик знал, с чем они столкнулись. Это была та угроза, которая часто требовала самых крайних мер, которые только можно себе представить, чтобы победить ее. Аларику, как Священник-следователь, придется предпринять все необходимые шаги, сделать все, что он должен, чтобы обеспечить выживание этого мира, его граждан. Он посмотрел на своих самых доверенных товарищей и знал, без тени сомнения, что он сделает все, чтобы обеспечить безопасность Империи. Он подозревал, что это потребует многого от него и тех, кто служил рядом с ним, но они не должны колебаться. Их вера поможет им пройти через это, Аларик был уверен в этом.