Льюис оступается и смачно приземляется на пятую точку – это ей наказание за издевательства надо мной. Да и её задница довольно упругая, чтобы смягчить падение.

– Черт, – бухтит как малый ребенок и оборачивается, прикидывая расстояние до машины. Встает на четвереньки и с уверенностью достигнуть цели, ползет в сторону припаркованной тачки.

Я бы не отказался взять ее сзади. Снова!

Дьявол! Раньше у меня не было таких проблем. Сексуальные фантазии легко удовлетворялись в постели с очередными красотками, которые прекрасно знали с какой скоростью скакать на моё члене и как работать своими болтливыми губами. Льюис – одна сплошная проблема. Каждое действие этой голубоглазой стервы болезненно отдается в паху и в своих грязных мыслях я поимел её в разных позах.

Перевожу дыхание и нагоняю уползающего гения около автомобиля. Если бы преподаватели университета, восхищающиеся исполнительной и послушной Майей Льюис увидели бы её сейчас пьяную на карачках, их хватил бы сердечный приступ.

Улыбаюсь яркому и столь красочному образу.

Майя сидит на тротуаре и разглядывает свои разбитые в кровь колени. У меня должна быть аптечка в багажнике.

– Нельзя с такими коленями носить платья. На ближайшую неделю только джинсы, – тихонько дует на ободранные коленки как в детстве приучили всех детей.

Джинсы – это хреново. Снимать их проблемно. Платья для быстрого перепихона – лучшая вещь на свете. Задрал подол и присунул. Одернул, расправил складки и снова безупречный вид.

– Дай я посмотрю, – сажусь на корточки перед Льюис и открываю аптечку, положив на асфальт. Удивленный и обескураженный взгляд Майи нервирует и заставляет прекратить эти жалкие попытки помочь.

Смачиваю перекисью ватный диск и аккуратно промакиваю ссадины. Льюис присвистывает от неприятных ощущений и пытается отползти в сторону. Я недовольно зыркаю на неё, и она послушно притихает.

Обрабатываю правую коленку и заклеиваю ссадины пластырем.

– Спасибо, – кротко, но боязливо улыбается. Ждёт подвоха моих добрых дел.

Кажется, что в чистейших голубых небесах Льюис я вижу собственное отражение и отражение своей души. Она видит меня насквозь, не прикладывая усилий и не капаясь в моем прошлом. Противозаконно смотрит прямо в душу.

Отвожу взгляд в сторону и замечаю неровности на коже в области левого бока.

Значит те шрамы, что я видел на её теле в день выполнения условия спора – следы от побоев отца. Чем бил её этот урод, оставив на теле такие глубокие отметины?

Неприятное зрелище. Обязывает к какой-то заботе, а привязанность мне не нужна.

– Что скажешь, Том? – от мягкого и чарующего голоса Майи вздрагиваю, как испуганный мальчишка.

– О чем ты, Льюис? – во рту невыносимо сухо как в пустыне, а она всего лишь томно произнесла моё имя, сексуально округляя губки.

– Тебе ведь нравится, когда я в платьях, – голубоглазая тихоня не спрашивает, она ставит меня перед фактом. В день нашей первой встречи в коридоре и библиотеке на Льюис было надето безобразно короткое платье. После заунывных лекций профессора Стоуна, когда я трахнул её на преподавательском столе, на ней было платье грязно розового цвета. Говорю же, самая удобная одежда для быстрого секса. Но с каких пор я помню во что одеты девчонки, с которыми я трахаюсь?

– Ещё тебе нравится моя задница, – выпрямляюсь и отворачиваюсь. Нужно держать дистанцию, иначе я сорвусь и поимею её прямо на асфальте.

– И сиськи… – резко оборачиваюсь, зло сверкая глазами.

На губах до сих пор остался вкус её сосков. Упругих и мягких, как желейные конфетки.

Майя просто сидит и невинно хлопает своими ресницами, поражая своей наивностью. И я ничего не могу сделать, чтобы прекратить свои мучения. Только отвезти Льюис домой и попытаться пережить ночь, надеясь, что фантазия сжалится надо мной и убережет от обнаженных образов Майи.