– Павловна, – умоляюще глядя на старуху, захныкала Таисия.

– Всё, хорош канители разводить, звони в такси.

– Что за переселение народов? – удивилась Мадам, глядя, как Таисия вытаскивает из машины набитые сумки, – вы, что, чью-то хату ломанули и награбленное принесли сбывать?

– Ох, зубоскалка, помоги лучше, видишь, баба надрывается, – Павловна кряхтя вылезла из машины, – здорово поживаешь, Марковна? Девки приткните всё под прилавок, чтобы в глаза не бросалось и вопросов лишних не вызывало. Марковна, всё это барахло вечером к тебе отвезёте.

– Слушаюсь, господин генерал, – Мадам шутливо козырнула, вдвоём с Таисией они справились быстрее.

Павловна, задыхаясь, тяжело опустилась в своё обшарпанное кресло за прилавком и, брызнув баллончиком в рот, прикрыла глаза от усталости.

– Павловна, лекарство, что я говорила, пила сегодня? – насторожилась Мадам, щупая пульс старухи.

– Ещё одна врачиха на мою голову, – Павловна, как от мухи, отмахнулась от Мадам, но руку не отдёрнула.

Мадам явно осталась недовольная беглым осмотром состояния Павловны и, вытащив из своей сумки стеклянную тубочку, вытряхнула на свою ладонь маленькую таблетку нитроглицерина, протянула её Павловне. Та посмотрела на Мадам, поморщилась, но таблетку всё-таки взяла. Таисия подсунула старухе бутылку с минералкой. Судя по лицу Павловны ей стало получше, все члены кооператива занялись своими привычными делами, кто перебирал кульки, кто ящики передвигал, кто кучки семечек облагораживал. Время до обеда пролетело быстро, Мадам уже сбегала в кафе за любимыми беляшами Павловны, прикупила ещё кой-какой еды для остальных. Едва был накрыт к обеду их нехитрый стол, как все вздрогнули от громкого крика Павловны:

– Девки, смотрите, Полинка ко мне идёт!

– Господь с тобой, Павловна, – Таисия ахнула, прикрыв рот рукой.

– Да вы что, куры, ослепли что ли?! Вон она, в красном платье, моём любимом.

– Да осень уже, все в куртках ходят, – недоумевала Мадам, озираясь по сторонам.

– Полинка, подружка моя дорогая, здесь я, иди сюда! – дрожащий палец Павловны указывал в гущу толпы.

Все трое женщин посмотрели, куда указывала старуха и одновременно повернулись на Павловну. Бледная, как полотно, с широко раскрытыми бездонно-голубыми глазами, Павловна, будто в замедленной киносъёмке, заваливалась набок, расшатанные ножки кресла не выдержали обмякшего тела, подломились и Павловна упала на землю, лицом вниз. Марковна ойкнула и, схватившись за грудь, едва успела ухватиться за прилавок.

– Господи, Марковна, держись!

Мадам молниеносно сунула Марковне в руку таблетку, а сама, упав на колени возле Павловны, положила ей руку на шею. Выждав пару секунд, она подняла на своих товарок глаза и прошептала:

– Она умерла и была готова к этому, она знала свой срок.

По глазам Мадам Марковна и Таисия поняли – «скорая» уже бесполезна. Таисия, не теряя самообладания, достала из кармана Павловны мобильный телефон, набрала несколько знакомых цифр и, прикрывая рот рукой, сказала в трубку:

– Павловна только что скончалась, мы на базаре.

Буквально через пять минут к женщинам подошли пятеро парней, как будто стояли за углом, бросили мимолётный взгляд на тело покойной. Один, Таисия узнала его, он приходил на разборки с её сыном, достал из – под куртки цветное покрывало и накрыл тело. Двое остались на месте, трое куда-то ушли, вернулись уже с носилками. Спокойно, будто это было их работой, уложили тело на носилки.

– У вас есть, где жить? Снять вам квартиру на первое время?

Вопрос молодого человека, адресованный Таисии, повис в воздухе, вряд ли он понимал, что сейчас испытывают три женщины, которые насклоне лет обрели друг в друге не только компаньонок по торговле, но и нечто больше, нечто такое, что не всегда можно найти даже в родственниках по крови. Самой близкой по возрасту к Павловне была Зося Марковна. После своей недавней болезни она ещё не совсем оправилась, но быстрее всех пришла в себя и ответила на вопрос парня: