Сергей Евсеев Бабье лето любви. Поэтический сборник читать онлайн страница 8

Но в начале, у истоков всего этого была мама. Недаром же Мама – это первое и самое главное слово в нашей жизни.

                         ***
Движется времени скорый состав.
Тикают ходики, щелкают стрелки.
Спесь и гордыню в себе обуздав,
В прошлую жизнь открываем мы дверки.
В ту, где бесчинствует вечно весна,
Где каждый день узнаем мы по ноте,
Где оживает душа ото сна
В сладком блаженстве и вечном полете.
В жизнь ту, где мама берез молодей,
Где от любви задохнется враз сердце,
Где от счастливых, томительных дней
Нет – не сбежать и не отвертеться.
И не зарыться в барханы из книг.
И в коридорах фантазий не скрыться.
Сотни уловок, уверток, интриг —
Все перед мамой должно расступиться.
Все наши тайны, мечты и дела
Звездным дождем вдруг прольются из детства.
Все бы отдал – лишь бы мама была
Рядом – чтоб всласть на нее наглядеться.
                       ***
Вот полночь, звезды, общая тетрадь.
Вот перышко, бумага – я рисую
Луну и звезды… Мама зовет спать.
Я сплю и вижу полосу косую
От света лампы в комнате соседней,
Куда, укрыв меня, вновь мама подалась.
Оттуда слышен смех и говорок соседей.
Ведь завтра Новый год: фей и снегурок власть.
И некуда спешить, ведь все еще на старте.
Каникулы! – и жизнь лишь только началась.
А на дворе январь. И крут его характер,
Но счастье детворе – чудес и сказок час.
Как много впереди
и радости и слез.
Восторг в твоей груди:
в пути уж Дед Мороз.
                       ***
Продлить восторг январского заката,
Всласть насладившись чаем и малиной.
Как вдруг средь хаоса сплошного и разлада
В душе заслышать дивный рокот журавлиный.
В бескрайности полей – простая в общем сила.
Куда нам до нее – свирель души молчит.
И сколько б по земле нас, грешных, не носило,
Мы знаем: есть звезда, что в час глухой не спит…
У неба на краю, за далью перелесиц,
В безмолвии ночном, над маковками крыш
Горит одна звезда, тревожа тонкий месяц,
Гоня подальше сон – и ты опять не спишь…
Свет призрачной звезды разлился в сердце детском.
И как же тут уснешь – коль светом сон гоним.
И ты, как звездочет, притих за занавеской,
Внимая тайне звезд, предчувствием томим.

Радость творчества

Когда-то давным-давно, в школьные еще мои годы, мама отнесла первые мои несмелые и полные «косяков» стихи в несколько сразу мест: знакомому новосибирскому литератору Москалькову, непризнанному гению и пьянице, в редакцию Пионерской зорьки и, самое смешное, студентке филологического факультета, кажется, пединститута.

Редакция, понятное дело, молчит и поныне. Непризнанный гений процедил сквозь зубы с похмелья, дескать, в старые времена юнкеров в обязательном порядке учили стихосложению, однако же после Лермонтова в настоящие поэты никто так и не вышел.

А вот девочка-студентка не пожалела душевных сил и времени – не зря, стало быть, пошла учиться на филологический – и в результате написала пространный отзыв на первые мои литературные опыты. В целом он был, насколько я понял, отрицательным. Но главное, что запомнилось оттуда, так это фраза: «радость творчества». Очень точное и емкое, между прочим, определение – что нас, «дурашливых и юных», побуждает браться за перо. Так вот, эта «радость» на самом деле ни с чем не сравнима. Разве что с первым юношеским чувством. Подобным откровению, открытию вселенского масштаба. Короче говоря – с чувством первой любви. Только чувства те первые, острые и «неповторимые», по мере нашего продвижения по жизни постепенно стираются, тускнеют и рано или поздно исходят на нет. А радость творчества – она, на удивление, нет, не тускнеет. Потому что она первозданна – на всю жизнь. Оттого и не отпускает тебя эта самая радость. И заставляет время от времени бросаться к столу и записывать на первом попавшемся под руку клочке бумаги рождающиеся в душе строки, наполняющие тебя счастьем и чувством полета, этакого свободного парения над землей.