Яга посмотрела сквозь него, как будто он не человек и не кабанчик вовсе, а пустое место. Прошлась туда-сюда вдоль дырявого купола:

– Слабеет моё заклятье. После Иванова дня рухнет.

– Как же мы? Без твердыни-то? – оторопела Кикимора.

Яга не ответила. Закопалась в своих одеждах – древних, полуистлевших. Отцепила с кожаного ремня потёртый кисет с вышитым, едва различимым цветком. Вытряхнула что есть, до последнего. На ладони образовалась горстка серебристой пыльцы – как горстка пепла. Порошка было так мало, что старуха позволила ему просочиться сквозь пальцы.

– Нужен дивноцвет. Чтобы новую твердыню возвести, – сокрушённо вздохнула она.

– Эка! Дивноцвет! Таку нас его отродясь не было! Он у людей завсегда рос!

– А наш дом – лес! – поддержал Кикимору Леший.

Яга вздохнула:

– Делать нечего. Значит, к людям полечу.

Леший охнул.

– Мне, значится, нельзя в город шастать, – заворчала Кикимора. – А сама…

Яга бросила на неё свирепый взгляд.

– Ладно. Молчу-молчу! – пошла на попятную Кикимора.

И отошла подальше, прижимая к себе Сеньку-кабанчика.

Яга свистнула на весь лес. Ломая ветки, сшибая гигантские мухоморы, к ней ринулась ступа с метлой. Миг – и Яга оказалась в деревянной кадушке. Та взмыла, заложив крутой вираж над поляной.

– К полудню после Иванова дня верну-усь! А то всем нам ху-удо будет! – прокричала сверху Яга. – И вот ещё что-о! Узнаю, кто из леса-а хоть но-огой…

Ступа не дала договорить, рванула через щель в твердыне с треском и искрами. Пропала.

Сенька-кабанчик с обиженным хрюканьем вырвался из рук Кикиморы.

– Куда ты опять? Ну куда? Сказали же, из леса ни ногой! – заполошно запричитала Кикимора, пытаясь поймать Сеньку в охапку. Да не тут-то было!

Тогда Кикимора исчезла с того места, где стояла. И тотчас появилась рядом с кабанчиком, подхватила его зелёными лапами:

– Ох, неугомонный!

Сенька грустно обмяк. Понял – никуда ему от этого злющего волшебства не деться.

Леший вдруг заскрипел, как старая телега.

– Мой дом – лес! – сообщил он невиданную новость и поковылял обратно к ручью.

Кикимора, крепко зажав Сеньку-кабанчика под мышкой, поскакала следом.

Прикрывшись ладонью от солнца, Яга летела над городом и обозревала окрестности. Ступу немного заносило на поворотах. Иногда она пробуксовывала в воздушных ямах. Но в целом шла хорошо, держала баланс и приличную скорость.

Внизу под Ягой змеились ленты дорог, проплывали разноцветные плоские крыши каких-то строений, мелькали машины, машины и снова машины. Улицы со всех сторон обступали огромные башни, похожие на мрачный частокол из камня и стекла.

– Телеги-то с конями куда делись? Избы где? – дивилась Яга. – Видать, хорошо зажили люди! Сплошь железо на колёсах да каменные столбы-гиганты. Тьфу!

Завидев деревья вдоль воды, Яга обрадовалась. Где лес да речка – там и деревня! А дивноцвет у людей под любым забором растёт! Не ценят человеки его, не понимают. Но, подлетев ближе, Яга увидела только дорожки и скамейки, двухколёсных людей и странные конструкции-лестницы, на которых резвились человечьи детёныши – чисто букашки-таракашки.

– …Где ж деревни? Деревни тут были! – изумлялась Яга. – Люди где живут-то сейчас?

На том месте, где раньше была пыльная деревенская околица с козами да курами, теперь торчали каменные башни-столбы. Баба Яга снизилась. Пролетела мимо этажей, заглядывая в окна. Сообразила, что длиннющие коробки, упирающиеся в небо, – и есть дома. Многоэтажки.

Не веря собственным глазам, не понимая, куда рулить, Баба Яга развернулась обратно к деревьям.

…В ожидании зелёного сигнала светофора на пешеходном переходе топтались мама с дочкой. Мама смотрела в телефон, а девочка – в небо, в просвет между небоскрёбами, где проплывали интересные, похожие на разное, облака. Вдруг мимо просвистела ступа со старухой. Девочка запрыгала от волнения, заверещала, показывая пальцем вверх.