– Достаточно с вас на первый раз, – донеслось до Петренко-старшего и Петренко-младшего. – Чемоданчик мой принеси, Андрюша. Будем с вами вместе письмо читать. И почему у тебя в телефоне нет никаких игр? – прорезал квартиру скрипучий, как мороз, голос.

Дорогие Андрей и Петя!

Я получил ваши письма с пожеланиями и итогами года и очень вам за них благодарен! Особенно Пете, который занял второе место на олимпиаде по математике.

Спасибо и Андрею за рассказ о том, что он за год отрастил настоящий хвост, шерсть, усы, научился задавливать врага всей массой тела, полного сосисок и попкорна, и теперь готов сразиться даже с Лешим или Водяным.

Андрей! Лешего я отправил на перевоспитание в Тулу, в музей зодчества. Водяной работает тренером по аквааэробике в районном бассейне и учит пенсионерок плавать с нарукавниками. Поэтому вас я от чистого сердца прошу помочь мне с Бабой-ягой. Она хорошая и очень добрая – в душе. И пока ваша мама в отъезде, пусть поживёт у вас. О чём я прошу? Подружитесь с ней и помогите настроиться на новогодний лад. Мне кажется, вместе вы с этим очень хорошо справитесь!

Из квартиры вашей она не сможет выйти, пока не подобреет. Позаботьтесь о ней, пожалуйста, и научите её чему-нибудь хорошему.

Желаю вам счастливого Нового года и обещаю не забыть о ваших подарках.

Ваш Дедушка Мороз

Письмо, развернувшееся на столе возле коробки новогодних игрушек, улыбалось мягкими сгибами и приветливо, по-собачьи, смотрело на папу и Петю. По краю листа «горели» огоньки – колючие блёстки, словно снежинки, были рассыпаны рядом с текстом. Папа перечитывал письмо в третий раз. Читать он согласился потому, что яга взяла в заложники его телефон и уже отбила три попытки выставить её в коридор. Сперва она захрюкала из угла гостиной кабаном, потом завертелась вихрем и после открыла в телефоне приложение для инвестиций.

– Сейчас как куплю тебе акции СельхозПромДомЗаУгломБанка, сразу по-другому со мной общаться начнёшь! – выдала она и совсем лишила папу сил.

После этого-то папа и сел читать письмо. Вообще вначале оно показалось ему короче – и в нём вроде не было ни слова насчёт характера Бабы-яги и папиных годовых «подвигов». Но с каждым разом папа находил в нём всё новые подробности и наконец, поверив своим глазам, сложил листок пополам.

Петя стоял рядом с отцом и смотрел то на письмо, то на Бабу-ягу, усевшуюся на диване, то на ёлочные игрушки. Те спокойно блестели в коробке и пытались сказать, что всё будет хорошо.

– Что же делать? – спросил сам себя папа и опустил голову.

– Ложиться спать, – отозвалась Баба-яга. – Я устала с дороги, да и вам, малахольные, надо бы отдохнуть. Я лягу прямо тут, на диване.

– Может быть, маме позвонить и спросить? – предложил Петя.

– Не надо, – замотал головой папа. – Она не поймёт, как в доме появилась эта… – Петренко-старший осёкся, – чужая женщина.

– Да уж, – хихикнула Баба-яга и сама затащила в комнату свой чемодан.

Из чемодана тут же появились тюк с четырьмя матрасами, подушка – пышная, как летнее облако, – и ночник, похожий на стеклянную лампу, снятую с уличного фонаря. Тюк развернулся на диване и довольно, по-собачьи вздохнул, а ночник повис в воздухе, прямо над головой Бабы-яги, разливая тусклый, настраивающий на ночной лад жёлто-розовый свет.

– Всё, спать, – скомандовала яга и щёлкнула пальцами. Квартира тут же погрузилась в темноту.

Но у папы и Пети сна уже не было ни в одном глазу. Поэтому они ушли на кухню и сели за стол.

– Папа… ты правда написал в письме, что отрастил хвост и шерсть? И что можешь победить Лешего? – первым делом спросил Петя.