– Да вы что! – возмутился Муромцев! – Если там кто-то есть, то именно всякие отморозки. Да они вас на кубики порежут и имени не спросят!

– Так уж и порежут. Тогда выдай нам сопровождение.

– Только участковых. Вы говорите, куда и когда едете, а я вызываю участковых. Сами туда не суйтесь!

– Это в любом случае будет не завтра. Нам ещё надо опросить людей на огромной территории. Мы объединили места похищения девочки и певицы и получился квадрат примерно три на три километра. А ты прикинь, сколько там домов и людей. Так что ближайшие дни мы будем заняты этим. Но список добудь, старлей! Если мы тут ничего не найдём, вполне возможно, что они там. И да – список пустующих домов в округе тоже бы неплохо. Не в квартире же он их держит! А в домах, выселенных под ремонт, вполне может. Но нам эти дома искать – проблема.

– Составлю.

– Ну, что, пошли?

Досовки сверились по карте, где они уже были, а где ещё нет и отправились в разные стороны, подначив на прощание мужчин:

– Вам, как всегда везёт – мы ноги бить, а вы пиво пить!

– Нас, мужчин, беречь надо!

– Ещё скажите, что вы слабый пол.

– Нет, это вы слабый, а мы сильный. Но именно вы нас и должны беречь. Потому что куда вы без нас.

Подруги посмеялись – ну и наглые же вы! – и разошлись по своим, так сказать, делянкам. Авось, всё-таки, удастся что-то отыскать. Быть того не может, чтобы никто ничего не видел. Ладно – певица, она девушка взрослая, справится, но девочка! То, что её родители себе места не находят, было ясно, как божий день. А что они могут?

Уже совсем к вечеру, когда баба Мотя самой себе поклялась, что это последняя квартира, в которую она зайдёт, она нажала кнопку звонка в доме, боковыми окнами выходящем как раз на тот самый двор, в который вела ложная дверь, прикрытая фанеркой. Ждать, пока откроют, пришлось довольно долго, но баба Мотя уже никуда не торопилась и не столько ждала, сколько отдыхала. Она уж совсем было собралась уходить, как внезапно дверь распахнулась.

Её даже не спросили, кто она такая и кого ищет, просто приглашающе махнули рукой – входи, мол.

Хозяйка была небольшого росточка, худенькая – кожа да косточки, обтянутые пергаментной кожей, на которую было страшно дышать, как на раритет, и в крутом возрасте.

– Вы правы, мне уже девяносто семь.

– Вы что, мысли читаете?

– Нет, конечно, просто это легко просчитывается. А я с мозгами до сих пор дружу. Как говорится, возраст пришёл не один, а с мудростью вместе. И без очень частого третьего элемента – деменции.

– Рада слышать!

– Чаю?

– Да хоть воды бы. Уморилась. Ваши дома, конечно, красивые, но ещё были бы в них лифты – цены б им не было!

– Не та архитектура – некуда их монтировать. Я вот уже редко себе позволяю прогулки – ещё спуститься могу, а подняться без посторонней помощи – увы… – Хозяйка, между тем, медленными движениями, но практически мгновенно, сервировала стол.

– Какая у вас посуда! – восхитилась Мотя!

– Это фамильная. Ей уже лет триста. Но теперь вроде и беречь не для кого. Остался один правнук и тот глаз не кажет.

Баба Мотя ринулась помогать:

– Что ж я сижу-то! Прям неловко мне!

Хозяйка позволила помочь и вскоре они пили чай.

– Теперь неплохо бы познакомиться, а? – лукаво подмигнула она Моте, которая совершенно забыла, что надо ведь представляться.

Она тут же достала своё удостоверение досовки, но хозяйка отмела его жестом руки.

– Просто назовитесь. Я и так догадалась, что вы не просто так ходите по квартирам. А поскольку ничего не продаёте – дело серьёзное.

Мотя назвалась полным именем, сказала, где живёт и что она пытается найти свидетелей похищения. И рассказала подробности двух похищений, почти одновременно, в один и тот же день, случившихся в районе.