– Ничего от тебя не скроется.

– Я и не собираюсь их обижать. Но я не могу не отметить тот факт, что редкий младенец до года сможет додуматься до того, чтобы:

а) съесть запрещённый плод, и

б) накормить этим плодом «соседа по люльке».

Начнём с Евы, ибо она раздражает меня больше всего. Я не буду сейчас винить её в том, что как она вообще посмела сделать то, что ей делать было не велено, – да, повторяю, я не буду останавливаться на этом, хотя все мои родительские чувства требуют незамедлительно всыпать ей по первое число, чтоб впредь неповадно было!

Я глубоко возмущена следующим обстоятельством этого хоть и райского, но страшно запутанного дела. Почему Ева, вкусив яблоко и обретя новые, незнакомые и даже тревожащие знания, не пошла со всем этим к Тебе, как к родителю, – чтобы Ты ей всё объяснил, подсказал, научил и вразумил, – а поскакала делиться впечатлениями со своим «соседом по люльке», со своим «малюткой» Адамом?

– Потому что Адам для Евы был первичен – ведь именно он выступил её творцом, а она стала его творением. Если бы яблоко вначале вкусил Адам, он бы сразу пришёл с ним ко Мне, ибо именно Я, как его Творец, был для него первичен. А Ева пошла к тому, кто стоял для неё на первом месте, то есть к Адаму. И такое поведение не является её ошибкой или виной – так проявляется действие животворящего свойства Божественной Энергии: Творение всегда стремится к Творцу, а в таких случаях, выражаясь современным языком, «сопротивление бесполезно».

– Ева начинает заметно реабилитироваться в моих глазах.

Вообще-то, Господи, я давно догадалась, что всё, что произошло в райском саду – искушение змеем, любопытство Евы, яблоко познания – всё это было Тобой спланировано и организовано, ибо не было, нет и не будет в мире ничего, что происходило, происходит и произойдёт без Твоего ведома.

Но могу ли я спросить у Тебя – зачем?

– Да, ты можешь спросить, а Я могу ответить.

Я возжелал Любви.

Я жажду её и сейчас: все Мои деяния, начиная с сотворения мира и заканчивая этой минутой, основаны на беспредельном, совершенном, искреннем и горячем желании Любви – вашей ко Мне и Моей к вам, ибо, как ты верно заметила, настоящая Любовь всегда взаимна. Сейчас Любовь в мире есть, хотя её гораздо меньше, чем Мне хотелось бы, но Я уверен в её существовании, ибо ощущаю её.

Во времена первых людей Любви ещё не было, ибо ни Адам, ни Ева, ни Я Сам не знали, что это такое. В то время основными чувствами, циркулирующими между первыми людьми и Мной, были: их детское, несколько шаловливое, смирение передо Мной; их восхищённое любопытство, с которым они взирали на Меня; их ни о чём не подозревающая кротость и их робкая, безотчётная благодарность Мне за то, что Я дал им Жизнь. Я, в свою очередь, испытывал к ним нечто среднее между родительской заботой и инстинктивной опёкой животного по отношению к своим детёнышам; милосердие к их слабости и жалостливое сострадание к их несовершенству.

Но Я уже предчувствовал зарождение настоящей Любви. Я ощущал её пробуждающееся дуновение. Не понимая толком, что есть Любовь – Я ведь и мир создал только для того, чтобы понять, что это такое! – Я всё-таки ждал и надеялся на неё. Я смутно улавливал, что та Любовь, которую Я желал и приближение которой чувствовал, – это нечто, имеющее колоссальную силу, объём и масштаб.

Размышляя о Любви и глядя при этом на Адама и Еву – на этих беспечных, радостных, но совершенно глупых несмышлёнышей, Я разумел, что такую Любовь, какую Я жду от них и какую способен дать им Сам, они не потянут. Для настоящей Любви нужны сила, самостоятельность, осознанная свобода, творческое дерзание, равенство, основанное на силе духа, – всё это не могло быть постигнуто маленькими детьми, для всего этого Адаму и Еве нужно было дорасти.