А вот перестав бояться, индивид не перестаёт испытывать страх. Он начинает его использовать.

Это – обман системы безопасности.

Она в целости и сохранности, вовсю генерирует страх, с помощью которого человек контактирует с запредельным, даже полностью уходит в него, но остаётся жив. Жив в общепринятом смысле.

По-моему, именно это и проделала госпожа Палладина, когда перед своим отъездом исчезла на несколько дней.

Ирочка, не хочешь мне поведать, что с тобой было? Влад говорит, что ему ты рассказала. Но, что именно, не колется.

– А Вы и не настаивали, Евгений Вениаминович.

– Конечно, не настаивал. Я не любопытен. Если б судьба Ирины Борисовны Палладиной не висела на моей совести, то и сейчас бы этим не интересовался. Так что, Ир, расскажешь?

– Куда ж я денусь.

– Какое счастье! А то я думал, опять придётся прибегать к средневековым пыткам.

Говорила Ира долго.

Женечка, как и в отчёте о её поездке, требовал мельчайших и, с точки зрения Иры, малозначительных подробностей. Когда это стало её раздражать, он сказал:

– Независимо от количества уделённого ВНИМАНИЯ, в памяти остаётся всё. Но то, на что ВНИМАНИЯ затрачивалось больше, легче втащить потом в сознание.

Ты часто обращаешь ВНИМАНИЕ далеко не на всё, на что надо бы.

Не ты одна, так что не печалься по поводу этой оплошности. Мы все этим грешим. Важно стараться исправиться, пытаясь точно распознать, что важно, а что малозначительно. Иногда это очень сложно, потому что:

Зачастую именно то, что нам кажется мелочью, на самом деле, может являться глобальным событием Вселенского масштаба.

– То, как я развязывала шнурки, глобальное событие Вселенского масштаба?

– Вполне возможно. Ир, я не шучу. Давай дальше.

Ира продолжила.

Когда она, наконец, добралась до света, пещеры и своего полёта, её возмутило равнодушие Женечки к сему поразительному, с её точки зрения, факту.

Женечка как-то по-особенному улыбнулся и мечтательно проговорил:

– Ир, представь, что с рождения слепой внезапно прозрел. Его, безусловно, захватит новизна незнакомой ему ранее возможности восприятия и ощущений. Но неужели ты думаешь, что окружающих будет волновать, что именно он в этот момент увидел? Может, лишь в качестве подтверждения факта прозрения. Главное же, что всем будет интересно, это то, как он сумел прозреть. Как и почему с ним это случилось.

Ира по инерции попыталась что-то возразить, но Женечка на несколько мгновений заструился пламенем, и она замолчала.

Вернувшись в человеческий облик, он рассмеялся.

– Не обижайся, Палладина, для меня не является чем-то из ряда вон выходящим возможность открыть вход в гору. Ты лучше вот что сделай. Вспомни, в какой момент тебе стало страшно, и когда именно ты перестала бояться своего страха.

Поскольку только что усилиями Женечки Ира во всех подробностях восстановила в своём сознании ту ночь, ей не понадобилось долго вспоминать.

– Знаешь, Жень, страха, по крайней мере, такого, который я стала испытывать последнее время, вообще не было. Лишь когда я поняла, что это и есть та самая ночь, о которой говорила Гиала, немного от волнения ёкнуло сердечко. Но от волнения, а не от страха.

– Отлично! Теперь сиди и отматывай события в обратном направлении до момента, когда ты перед этим всем испытала страх, и когда перестала его бояться.

Ира надолго задумалась.

– Знаешь, Жень, я не помню, чтоб в обозримом прошлом, предшествующем моей ночной прогулке, испытывала страх. Именно тот страх, который… Знаешь, Жень, а ведь он впервые – именно такой страх – охватил меня в поезде, когда я нынче возвращалась домой.

Женечка загадочно улыбался.