– Василий Иванович, вот это мне объясни: на фотографии понять трудно, это насечка или что-то приобретенное с годами?

И показал пальцами на четыре тонкие полосы, пересекающие клинок поперек.

– Трудно, товарищ подполковник, сказать, что это такое. Отец много раз над этим голову ломал. Судя по характерному рисунку булата и по золотой насечке, этих полос быть не должно. Они не золотые, следовательно, не насечка. Явно искусственного происхождения. Рисунок булата – это целое искусство. Я помню, в детстве, когда подолгу клинок рассматривал, от рисунка булата в какой-то транс впадал. Словно сталь меня гипнотизировала. А что эти полосы значат, сказать не могу. Не так давно отец что-то про них говорил, но я, как часто бывает, мимо ушей пропустил. Я не был так увлечен его поиском, потому просто забыл. Боюсь, мне этого уже не вспомнить.

– Попытайтесь, – предложил Елизаров. – Возможно, мы даже рискнем вам помочь с помощью психотерапевта. С вашего, естественно, согласия. Легкая стадия гипноза.

– Легкая стадия гипноза способствует усваиванию изучаемого материала, а произвести воспоминания второстепенных и третьестепенных моментов, которые в памяти не сохранились, можно только при глубоком гипнозе, – со знанием дела сказал подполковник Совкунов.

– Вы, похоже, специалист, – с некоторым раздражением сказал Михаил Афанасьевич.

– Нет, я только муж психотерапевта, – ответил Валерий Валерьевич, – и иногда имею возможность задавать жене вопросы.

– Ладно, – встал подполковник Елизаров, отодвинул фотографии к середине стола и вновь продемонстрировал свои часы. – Я, с вашего разрешения, воспользуюсь компьютером на вашем узле связи. Отправлю снимки нашим специалистам, чтобы поломали голову.

– Я позвоню на узел связи, – согласился Совкунов. – На первый этаж спускайтесь. Дежурный вас проводит.

Дверь за подполковником ФСБ закрылась без стука.

– Ну, о чем вы, Василий Иванович, договорились? – сразу спросил подполковник Совкунов. – Умеет он уговаривать?

– Умеет. Я согласился, товарищ подполковник, – спокойно ответил старший лейтенант.

– Согласился работать на них?

– Согласился принять участие в следствии. Работать придется, видимо, в автономном режиме. У них есть наработки, есть зацепки. Но ФСБ выполнение задачи окажется не по зубам. Там, как я понял, нужен военный разведчик, а не следователь и не опер…

– Понял. Не спрашиваю подробностей, которые частично уже знаю, и признаю, что это дело твоей компетенции. Пусть присылают официальное письмо с просьбой о временной передаче тебя в распоряжение их управления. Приказ об откомандировании напишу сам и отнесу на подпись командиру. Но есть кое-какие мелочи, которые ФСБ предусмотреть и тем более обеспечить не сможет.

– Какие? – не понял Арцыбашев.

Подполковник глянул на непонятливого старшего лейтенанта с укоризной.

– Поддержку.

– Какая мне поддержка нужна? Информацией они обещают обеспечить. Подполковник Елизаров обещал. Фактическая сторона дела, как он сказал, на моей совести. Правда, я пока не понял точно свою задачу. Им она какой видится. Какой видится мне – это понятно. Но их интерес тоже должен присутствовать. Этого мне еще не сказали. Хотя я предполагаю, что им сильно мешает чем-то существование Алишера Алишеровича Нариманова. Здесь уже, конечно, работа только физическая и непростая. Наверняка у такого человека не один десяток охраны.

– Вот об этом я и говорю. Если они направляют тебя для работы в «автономке», значит, сами не желают «подставляться». Информацией могут снабжать, это им не жалко. Ответственность нести, естественно, если что-то случится, не хотят. И никакой физической поддержки тебе не окажут. А что такое в одиночку работать, ты сам должен понимать.