– В 1988-м в литературу вошло поколение прозаиков, названное «новой волной»: Татьяна Толстая, Вячеслав Пьецух, Евгений Попов. Ваша компания появилась раньше, да и шуму наделала больше. Однако произведения прозаиков изредка, но все же публикуются в периодике. О вашей когорте, кажется, начинают забывать.

– Считается, что поколение состоялось, когда оно группируется вокруг крупной личности или эпохального исторического события. Действительно, благодаря перестройке нас узнали, но осевой личности среди нас, увы, не оказалось. Конечно, мы симпатизируем друг другу, но при этом страшно разобщены – видимся раз в несколько лет. Если вспоминать начало 80-х, то в литературе нас уже тогда разбивали тем, что впускали понемногу. Сначала печатали Парщикова, Жданова, Еременко. Потом Нину и меня. Другие же вообще никуда не вошли. Таким образом старшие товарищи как бы ссорили нас, и в конце концов их план удался. Буквально на днях я вернулся с фестиваля современной поэзии, который проходил в Барнауле. Представьте себе, нас там помнят. Некоторые люди мне признавались, что наш дебют – публикация в «Юности» – перевернул им жизнь. Я удивлен столь экзальтированной реакцией.

– Кто принимал участие в фестивале?

– В основном студенты филфака университета. Запомнился украинец, который сочиняет на родном языке хокку. Пожилые дамы читали стихи. Во многих случаях причина сочинительства кроется в неудачной личной жизни.

– Может быть, вам тоже посочувствовать?

– У женщины личная жизнь может сложиться или не сложиться. У мужчин независимо от семейного статуса она не складывается никогда.

– Но по крайней мере, ваша творческая жизнь складывается пока благополучно. Правда, читательская аудитория у поэзии стремительно сокращается.

– Россия вступает в эгалитарно-демократическую цивилизацию. И в скором времени в культуре будут доминировать поп-формы. Но отдельные представители, типа меня, – маргиналы – будут всегда.

– Вы – маргинал?!

– Поэты стали маргиналами везде. И в России лет через пять-десять мы будем такими же. Я знаком с американскими поэтами и знаю, что живут они, как самая захудалая богема. Кружок из 10–15 человек объединяется вокруг профессора, много обсуждают и читают вслух самим себе. Тиражи их книг не превышают 200 экземпляров. И никакой другой аудитории.

– Сейчас интеллектуальная элита вошла в моду. Ее зовут на тусовки, всевозможные презентации. Вы, похоже, сознательно избегаете светской жизни?

– Любой закрепленный имидж тормозит развитие творческого человека. На мой взгляд, нужно быть вне богемы и вне истеблишмента. И тот, и другой круг живет по своему уставу, диктует определенный тип поведения, что в конечном счете мешает самостоятельно двигаться.

– В современный истеблишмент вошли те, кому до середины 80-х по разным причинам путь наверх был закрыт. Кто сегодня представляет богему?

– Андеграунд среди молодых очень активен. Например, группа «Эти». Осмоловский и Гусаров образовали наиболее агрессивную часть богемы. Анархизм в их творчестве – агрессия без вектора, направленная против всех сразу. В поэме «Облако в штанах» Маяковский очень точно воплотил комплекс богемы и комплекс подростка. В стихах богемы нового призыва форма разлетается, а агрессия остается. Самое смешное, что корысть-то у этих мальчиков одна-единственная – выделиться и попасть …в истеблишмент. Кстати, богема – понятие вечное. Поскольку в поле зрения находится вечно тусующийся истеблишмент, то о представителях андеграунда действительно мало знают, ну, разве что читатели газеты «Гуманитарный фонд».

– По традиции богема презирает истеблишмент. Кого же теперь ругают? Ельцина и Вознесенского?