Я понимал, что Рио допустил серьезное нарушение правил допинг-тестирования, но до сих пор не могу согласиться с тем, что следовало вынести такое суровое наказание. На мой взгляд, к игрокам надо относиться, как к собственным детям, и не верить никаким голословным утверждениям в отношении них, если они исходят не от членов футбольной семьи.

Исходя из того, что офицеры допинг-службы сами не смогли взять пробу у Рио, наш юрисконсульт Морис Уоткинс полагал, что мы сможем выиграть это дело. Но по-моему, «Манчестер» часто подвергают показательным наказаниям в назидание другим клубам. Вспомнить случай с приговором Эрику Кантона в 1995 году, когда за атаку болельщика его осудили на две недели тюрьмы, плюс на 9 месяцев лишили права играть в футбол (впоследствии тюремное заключение заменили на 120 часов общественных работ). Или как потом в 2008 году Футбольная ассоциация наказала Патриса Эвра за стычку со смотрителем стадиона «Стэмфорд Бридж»: ему выписали четырехматчевую дисквалификацию за конфликт, случившийся уже после игры. Многие верят, что «Юнайтед» предоставлен какой-то особый режим благоприятствования, тогда как на самом деле чаще всего все совсем наоборот.

После многочисленных юридических проволочек слушание дисциплинарного комитета Футбольной ассоциации по делу Рио Фердинанда состоялось в декабре 2003 года на «Рибок Стэдиум», домашней арене «Болтона». Это случилось спустя 86 дней после пропущенного допинг-теста; заседание длилось 18 часов. Я присутствовал на нем в качестве свидетеля защиты Рио. Судейская коллегия из трех человек нашла нашего игрока виновным в ненадлежащем поведении. Морис Уоткинс назвал приговор «жестоким и беспрецедентным», Дэвид Гилл заявил, что из «Рио сделали козла отпущения», а Гордон Тейлор из профсоюза игроков посчитал приговор «драконовским».

Сразу после оглашения приговора я поговорил с матерью Рио: бедная женщина была просто убита судейским решением. Для всех нас приговор стал немалым шоком, но маме Рио пришлось особенно нелегко. Дженис рыдала на протяжении всего телефонного разговора, пока я пытался успокоить ее, убеждая в том, что события последних месяцев никак не повлияют на наше отношение к Рио. Мы знали, что он невиновен, что он был лишь немного беспечен, и только, и что наложенное на него взыскание было слишком суровым.

Мы подали апелляцию, но шансов на ее успех, очевидно, у нас не было. Не понимаю, как пропущенный допинг-тест может приравниваться к проваленному. Зато если ты сознаешься в приеме допинга, тебя все реабилитируют. И пусть система была с нами не согласна, мы знали, что Рио говорит правду. Нам также не понравился отказ от соблюдения конфиденциальности со стороны Футбольной ассоциации: информация от них постоянно утекала в прессу.

На слушании я предупредил судейский комитет, что Рио сыграет в нашем ближайшем матче против «шпор» вне зависимости от того, какое они вынесут решение. Так и произошло: он вышел на поле «Уайт Харт Лейн» в связке с Микаэлем Сильвестром, и мы выиграли 2:1. А свою последнюю игру перед восьмимесячной дисквалификацией 17 января 2004 года Рио не смог завершить из-за травмы, покинув поле на 50-й минуте. Его заменил Уэс Браун, и мы проиграли «Вулверхэмптон Уондерерс» благодаря единственному голу, забитому в наши ворота Кенни Миллером.

Наши отношения с Рио, в каком-то смысле, начались задолго до того, как благодаря моим стараниям он стал самым дорогим игроком в английском футболе, поэтому его дисквалификация так сильно ударила по мне. Я тесно дружил с Мэлом Мачином, тренером «Борнмута». Он позвонил мне в 1997 году и сказал, что у него в команде на правах аренды выступает игрок из «Вест Хэма». «Возьми и купи его», – сказал мне тогда Мэл.