– А девчонка? Не наломает дров? – поинтересовался Сураев, финансовый директор Golden Gym.

– Платонова? – Цукерман рассмеялся. – Она сама себя в капкан загнала этим контрактом. Будет делать, что скажут. Не переживай.

Маша почувствовала, как чашка дрожит в руках. Картина начала складываться – и она была страшной.

'Вот почему Тимур так взбесился', – пронеслось в голове. – 'Он что-то знает или догадывается'.

Дождавшись, пока голоса стихнут, она вышла из комнаты отдыха. Руки все еще дрожали, но в голове появилась ясность.

Достав телефон, она набрала сообщение: 'Нам нужно поговорить. Очень срочно!'.

Ответ от Тимура пришел почти мгновенно: 'Через час. На том же месте'."

Тимур увидел её издалека – стройная фигура в сером пальто, казалась особенно хрупкой на фоне вечерних сумерек. Он намеренно подошел медленно, изучая её лицо – бледное, сосредоточенное, с плотно сжатыми губами.

'Не верь', – шептал внутренний голос, помнящий, как 'друзья' отворачивались один за другим в зале суда. Как опускали глаза, бормотали 'не видел, не слышал', спасая свои шкуры. Только Валид и Самир тогда не предали, сказали правду – что Свиридов сам нарывался, что Тимур защищал честь семьи. Это спасло его от восьми лет, но три года все равно перечеркнули всё.

– Говори, – произнес он, останавливаясь в двух шагах от неё.

Маша подняла глаза – голубые, чистые, с каким-то отчаянным решением:

– Я знаю, почему вы вчера так среагировали. И знаю, что задумал Каримов.

Она говорила быстро, четко, без эмоций – о подпольных боях, о крупных ставках, о подслушанном разговоре. С каждым словом лицо Тимура становилось всё мрачнее.

– Они хотят использовать ваше возвращение, – закончила она. – Большие ставки на громкое имя. А потом…

–А потом слить меня, как отработанный материал, – закончил он. – И ты, конечно, решила мне все рассказать из чистого альтруизма?

Маша горько усмехнулась:

–Я в той же ловушке, что и вы. Этот контракт… Я сама подписала себе приговор. Они ждут, что я буду плясать под их дудку.

–И что теперь? – он сделал шаг ближе, нависая над ней. – Предлагаешь довериться друг другу и объединиться!

– А у нас есть выбор? – она не отступила, хотя сердце колотилось как безумное. – Я знаю, вы мне не верите. И правильно делаете. Но сейчас мы либо вместе выкарабкаемся, либо…тонем.

Тимур смотрел на эту хрупкую женщину, решившуюся пойти против системы, и что-то внутри него дрогнуло. Он слишком хорошо знал цену предательству, чтобы не оценить ее отважное решение.

– Ты понимаешь, в какую игру ты ввязываешься? – спросил он тихо. – Это очень опасно и может поставить крест на твоей карьере.

– А вы думаете, я не боюсь? – её голос дрогнул. – Боюсь до чертиков. Но еще больше боюсь, стать разменной монетой в чьей-то грязной игре. Тем более, если вас сольют, то и меня тоже.

Они стояли молча, глядя друг другу в глаза – два человека, обожженных предательством, разочарованием, но все еще способных рискнуть довериться.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Играем вместе. Но учти – один неверный шаг…

– Знаю, – она слабо улыбнулась. – Я пожалею. Но я не предам. Слово Платоновой.

Тимур кивнул:

– Завтра встреча с представителями Каримова. Будем слушать их предложение и делать вид, что мы ничего не подозреваем. Возьмем контракт на ознакомление, сыграем с ними партию, я буду настаивать на подписании и изображать полную заинтересованность, вы сомневаться, думаю для первого раза это сработает, заодно прощупаем почву – уверенным голосом сказала Маша.

– Лады – усмехнулся Тимур – партнер! И что потом?

– А потом, посмотрим – ответила Платонова – по обстоятельствам!