***

Геннадий вошел в комнату, царапая смычком струны, растягивая второй рукой их на грифе.

– Надежда, – говорил он, – твои прекрасные концерты! – Он не договорил предложение, раскачиваясь по кухне с закрытыми глазами.

Девушка с яростью смотрела на облезшего, как лишайный кот, мужа. Она хотела встать и задушить его, но что-то держало её на месте. Надя тяжело глотала и сдерживала слезы ужаса. Её ноги поочередно дергались, когда в своем пародийном вальсе Гена подходил к ней. В один из кругов он остановился над ней, перестав играть. Девушка посмотрела наверх, сопя.

– Сыграй мне, Надежда. – Сказал мужчина, выставив скрипку перед её лицом.

Его руки лежали на плечах жены так, будто были её собственными, только мерзкими, большими и неотесанными. Девушка смотрела на свой инструмент. Её рот открылся сказать что-то, как вдруг муж немного сместил скрипку, положил смычок на струны и задвигал ими. Его голова была прямо над её ухом. Из скрипки выходили острые и обрывистые звуки, напоминавшие тот, который получается, когда вилкой проводят по тарелке.

Надежда заплакала, когда глубокий голос над ухом стал ласкать её словами: «Молодец, у тебя хорошо получается», «Умница» и так далее. В её голове разрывались звуки. Воспоминания о волнах в океане музыки будто ударялись о скалы отвратительных вскриков инструмента в бездарных руках. Муж продолжал изображать, что его жена неумело играет на скрипке. Он комментировал каждый возглас пленённого в его лапах чуда.