Подобные гипотезы, противные истине, почти всегда обличают сами себя: «Однако же, – говорит на другой странице Гейер, – эти народы (свевы и готы), смешиваемые ныне, были долгое время различны; но издавна уже единство теократического правленния соединило их (?)»[134].

Исчислим первых владетелей Скандинавии и посмотрим, не вопреки ли смыслу и ходу истории сроднили их с готами. На древе рода, как и на простом дереве, нельзя скрыть рубец прививки.

Владетельный род Свевонии был Инговский, или, выражаясь по-сербски, Иановский, происходящий от родоначальника Yngae – Инко, Ианко[135]. По другим сказаниям, этот родоначальник был Ivar[136]; по отчинному же роду прозывался Сигурдским – Sigurdska atten. Но отбросив обычное придаточное окончание на г, Ivar обращается в Иво, Иово, Иван, Иано – Inge; Sigurd, же или Sjurd, есть готское произношение кимврийскаго, или сербскаго ЂурЂе – Georges; следовательно, Инговский, или Иановский род составлял ветвь Юрьевскаго рода, от котораго произходили всевеликие и удельные русские князья. Свевонские князья и известны были истории под названием Fylkиs-Kunиngar, т. е. великие князья, и князья удельные (Skиlfиngar)[137], точно так же как удельные великие князья, подвластные русскому В. кн. Олегу[138].

Очень естественно, что историческое предание об этом роде началось с князей, современных водворению и усилению готов на Севере, когда витязная русская песнь стала славить князей, воевавших с пришельцами.

За упоминанием о родоначальнике, первый князь Словении Скандинавской является Fiolmer, Велемир[139]. В его время «пронеслись слухи о победах иноземцев готов на восточных берегах моря».

После него, по Inglinga Saga, следует опять мифическое лицо Svegdur или Sigurd; а по Langfedgatal, или родословию королей, не следует. По Стурлезону, он ездил в Годгейм т. е. в Готию. Приехав в Tirkland (þydskland?) и Великую Свевонию, или Скифию (Swithiod ena mikla), сочетался там с Ваной, княжной Ванской.

Потом ездил в другой раз в великую Свевонию, где находится «Bör mikil at Steina» т. е. великая обитель в скале. В эту обитель заманили его карлы (духи) и в ней заперли[140]. Это сказание, кажется, составляет повторение предания о Гильве, первом прозелите готов на Севере.

После Сигурда вступил на престол сын его, прозванный по матери Wanlandr, т. е. Ванский. Он оборонял области свои Сканию и Голандию, которыми намеревались овладеть дацияне, и вообще вел счастливо войну против Яромира, или Эрманарика, который проник победами своими в великую Славонию (Swithiod hin mikla), или Скифию.

Ванский умер, по расчетам сомнительной хронологии, около 315 года, и был по обычаю сожжен, а прах его похоронен на берегах р. Скутунги.

Сын его Воибор, или Вышебор (Visbur) наследовал войну с готами.

Домальд (Дамльян?) сын Вышебора, продолжал эту войну победоносно и был прозван Hota-dolge, т. е. гонителем готов.

При нем, говорит Да́лин, владетели Скандии, хотя не имели уже столько дела с могучим Эрманариком, как Холмоградское княжество[141], которое он теснил; но, во всяком случае, принимали участие в храбром сопротивлении холмоградцев и гуннов[142].

Этих преданий достаточно, чтоб понять до какой степени готы-дацияне были чужды всему древлегерманскому и скандинавскому миру.

Нужно ли говорить, что сила их заключалась в духе, распространявшемся со всеми условиями язвы, нарушавшей снасти отчиннаго быта славян. Отпадавшие члены, как ренегаты, обращались в злейших врагов своих родичей.

С преобладанием Рима покоренные племена славян уживались. Это преобладание приобреталось не коварством, а подвигами мужества, уважаемаго побежденными. Но иго готов – ледяные оковы, от которых промерзала душа, были невыносимы. Жестокость их прославилась. Описывая победы Эрманарика, Тьерри говорит: «Готы сравнивают Эрманарика с Александром Великим; но визиготскиий герой не проявил в себе ни великодушия, ни мудраго правления героя Македонскаго, который умел быть столь милосерд с покоренными. Эрманарик и вообще победоносцы готов не тем прославились. Покоренный народ не смел у них пошевельнуться, боясь, чтоб не звякнули оковы: иначе безчеловечные казни восстановляли в нем мертвую неподвижность. То на ряду поставленных крестов, распинали они целые владетельные роды; то, без всякаго милосердия, мыкали по полю женщин, привязанных к хвосту коней. Но когда эти жестокости отозвались возстанием руссов, и гунны хлынули на них потопом, тогда готы придумали оправдание поражению своему в предрассудках суеверия, распространяя слухи о появлении чудовищ, порожденных демонами».