Дома меня встретил очень сильно изменившийся отец. Вообще, я только сейчас заметил, что за последние полгода он здорово сдал. Как-то высох, пожелтел с лица, его походка стала шаркающей, аппетит убавился, он стал раньше приходить с работы и подолгу лежал, уставившись в потолок.

Сели за стол. Мария приготовила кофе и бутерброды с омлетом. Я жадно молча ел. Насытившись, взглянул на свою семью. Мария смотрела на меня печальным взором, подперев подбородок руками, отец же еле отхлебнул из чашки.

– Где ты гулял эти дни? – неожиданно спросил отец.

– Я… а ты разве…? – я пораженно смотрел на Марию, потом на отца, потом снова на неё. Она подмигнула. Явно он не был в курсе моего ареста.

– Ну съездил парень на материк, загулялся. Молодость-юность, – она ласково и успокаивающе взяла его за руку.

– Хоть бы предупредил, сорванец, – отец говорил тихо. Хотя было видно, что он пытается быть строгим, – ладно! Начо, вчера меня уволили.

Я в шоке уставился на него.

– Да, вот такие дела. Болею я сильно, сын. Силы что-то меня покидают. Я сам попросился на покой. А что? Пенсия у меня уже вот-вот. Проживем. Свое хозяйство, скотина. Да и ты сейчас как аттестат получишь, пойдешь уже на полную ставку в артель, ведь так?

Я сидел словно мешком перешибленный. Снова за меня всё решили. Пока я сидел на нарах, дома явно что-то произошло.

Я встал и ушел к себе. Чуть позже вошла Мария. Подошла сзади и обняла нежно за шею.

– Чего тебе? – я отстранился.

– Вообще-то ты должен упасть на колени и благодарить меня, щенок. Думаешь, ты вышел из кутузки просто так?

– Ты к чему это?

– К тому что Марк Жанэ очень податлив оказался на женскую ласку. Полчаса моих уговоров и результат.

– Ты спала с ним? – я спросил как-то равнодушно.

– Обошлись без сна, – она деловито поцеловала меня в щеку, – можешь не переживать, дело переквалифицировали как несчастный случай. И тебя и твоего дружка отпустили безо всяких отметок. Так что пусть он принесет мне бутылку хорошего чего-нибудь красного, разопьем на троих.

Жизнь оказывалась крайне поганой штукой. Все друг с другом спали за интересы. Мои светлые романтические чувства оказались вновь втоптаны в грязь. Мне уже не было противно, я испытывал лишь чувство легкой брезгливости.

– Иди ко мне! – она требовательно притянула меня на поцелуй.

– Знаешь. После всего я более не буду с тобой это делать!

– Ого, да ты герой у нас! Что ж, твой выбор. Только знай, твое уголовное дело еще пока на острове и не ушло в прокуратуру на материк. В моих силах сделать так, чтоб оно вернулось на стол к Марку Жанэ. Он мне кстати, рассказывал, как выбивал из тебя сопли. Хочешь повторить?

Окружили, обложили со всех сторон, думал я. Кругом подлецы и шлюхи! Остров становился для меня всё более ненавистным, эдакой клоакой из фальши и нечисти.

После мы лежали рядом на полу. Отца не стеснялись. Разбросанная одежда валялась вокруг нас, а Мария порочно смотрела на меня, улыбаясь. Ее совершенная фигура была покрыта капельками пота, плоский мускулистый от физической работы живот поднимался и опускался в такт дыханию. Пухлая грудь призывно краснела альвеолами сосков.

Про себя я отметил уже не впервой, что никогда ранее не видел такой красоты (хотя и женщин у меня не было никогда, чего уж там).

– Ну что ты мечешься, – ласково ворковала она, нежно покрывая поцелуями мое лицо, – ведь всё хорошо. Будем жить и добра наживать. И года не пройдет, как станешь старостой. Дальше – больше. Я говорила с отцом Антона. Ходила к нему. Он не против тебя.

– Не против чего? – мне было даже лень говорить.

– Твоей кандидатуры. На роль босса. Лет через пять станешь мэром, может, через восемь. Вся торговля, туризм, дайвинг в твоих руках. Живи, в масле катайся. Можно свою волейбольную команду сколотить из хороших ребят, будут участвовать на материке. А твой дружок Франц, пусть катится в Нант. Пусть получает гранты. Дюбуа сделает так, чтоб на Бен-Иль проливался постоянно дождь из франков. Ну разве не хорошо, а?