С другой стороны, логично задаться вопросом, так ли необходим ему был этот эпизод? Стоил ли он того, чтобы обмануть любящее сердце? И вот здесь ему приходилось настаивать перед собой на праве лично сделать выбор (без учета общепринятых моральных норм, которые он принципиально презирал). И в данном случае он однозначно предпочел вышеозначенный эпизод перспективе чистой совести: он обогатил его душевную жизнь, вообще – обогатил его жизнь и всю эту поездку одним из важных воспоминаний: он намного больше давал карме, чем факт необмана Маргариты, который повлек бы за собой (он прекрасно знал это по опыту) сожаления, самоосуждение за малодушие и – рикошетом – невольное охлаждение к Маргарите.

Вот приблизительно такая позиция, такой моральный облик. И не стоит спешить с осуждениями. Вообще, не стоит никогда спешить с осуждениями. В девяноста пяти процентах случаев это ложная эмоция. Один раз Маргарита сильно поругалась на эту тему с Денисом. Он с пеной у рта возмущался поведением одного общего знакомого по журналистской богеме – некого Льюиса – на основании того, что тот, мол, «аморальный тип». А Маргариту вообще покоробила такая категория, как «аморальный тип». Она критиковала закрепленные нормы морали как сухой и негибкий механизм, отстаивала право человека на самостоятельный выбор.

– Что ж теперь? я могу подличать, подслушивать, выдавать чужие секреты – и никто меня не должен осуждать? – недоумевал Денис.

– Зачем осуждать? Тебе просто дадут в морду, перестанут с тобой общаться, любить не будут – это твой выбор.

– Ну а какая разница? Все это и называется – осудить.

– Нет! Разница принципиальная. Осудить – значит поставить себя выше – заявить свое превосходство, подмять. Не успеешь оглянуться, как это станет самоцелью. А уж осудить всегда найдется за что.

– Суд общественного мнения – это механизм воспитания. Если б не он, знаешь сколько козлов вонючих бы расплодилось?

– Это глупый и грубый механизм. А козлы вонючие очень мало от него зависят. Или ловко им манипулируют. А страдают от него, как известно, как раз «пророки».

– И все-таки, что ни говори, а Льюис – какашка: он постоянно изменяет Жене и очень противно ей врет. Она от этого сильно страдает. Он мне мерзок.

– Да, он и мне мерзок. Я его не люблю и при встрече всегда предпочту сделать вид, что не заметила. Но это не значит, что мы с тобой лучше него. У всех свои недостатки. А точнее, каждый делает свой выбор.

– Я предпочитаю держаться подальше от людей с таким выбором.

– Ты да, а Женька, видимо, нет. Ей важнее его таланты и красота. Не ты ж за него вышла (пардон, вышел). Это в тебе инстинкт самосохранения говорит, а не осуждение.

– Что ж, по-твоему, и маньяк не хуже нас?

– Да зачем вообще примерять на себя? Какое тебе в этом удовольствие? Самооценка твоя, что ли, от этого поднимается? Тогда так и скажи: я вас осуждаю, потому что у меня потребность чувствовать себя выше вас. Оставь маньяка угрозыску и суду!

– Но если у меня все в душе переворачивается от злости, когда я узнаю о его проделках!

– Естественно, правильно – нормальная реакция самозащиты.

– И я хочу, чтобы его не просто казнили, а медленно и больно.

– Зачем?

– Чтоб прочувствовал.

– А смысл?

– Месть, справедливость.

– Я спрашиваю про смысл, пользу, а ты мне выдаешь какие-то сомнительные абстрактные категории. Хорошо, какой смысл в мести?

– Ты знаешь, для родителей жертвы в этом может быть очень важный смысл. Удовлетворение чувства справедливости, выход злости – утешение какое-то.

– Ох уж мне это утешение каленым железом! Нет, пусть утешением несчастных родителей занимаются психотерапевты. У них, я уверена, есть более пристойные наработки.