Потом, когда Дорис поцеловала Фридома в лоб, легонько коснувшись его лица, Клода увидела, как эта нежность его изменила. Он поднял руки и позволил Дорис аккуратно снять с него майку через голову. В тот самый миг на Клоду будто озарение снизошло. Этим детям придется расплачиваться за такую жизнь в Небесной. Они будут платить за эксперименты и ошибки родителей, за все их дурацкие мечтания. Потому что Рэймонд ошибался. Эта земля не была доброй и мирной, она не могла ни спасти их, ни избавить от прошлого, и уж точно не могла защитить их детей. Именно в тот день ее представления о Небесной безвозвратно разбились в пух и прах. Там, на этом поле, под этим небом, где Рэймонд перевязывал лицо своей дочери.

Вскоре после этого работники один за другим начали уезжать. Некоторые вернулись обратно в город. Некоторые разъехались по домам. У некоторых из тех, кто пообещал вернуться на Ферму следующим летом, возникли другие планы. Так случилось и с Клодой. Она уехала, дав себе обет стать лучшей матерью, быть мягче к сыну, всегда прежде всего заботиться о нем. Она уехала и поклялась, что никогда больше ноги ее не будет на этой Богом забытой земле. Как же она смогла забыть тот момент истины, снизошедшую на нее ясность и силу? Потому что – это же надо! – она снова сюда приехала, разве не так? Она оказалась настолько глупой, что решила все вернуть на круги своя.

На их четвертое утро на Ферме, когда Астра с Фридомом ухаживали за посадками в геодезической теплице, Клода работала вместе с Рэймондом на западном склоне. Они накрывали грядки с морковкой черной пластиковой пленкой, чтобы покончить с морковной мухой. Она знала, что не сможет остаться на Ферме, но не могла подавить в себе тяги к запахам этого места – здешних садов, огородов, папоротника, козьего навоза, чернозема и пыли. Время от времени она делала паузу, чтобы прислушаться к биению собственного сердца или полюбоваться облаками над головой. После всех прошлых лет, бездарно потраченных на жизнь с Дэйлом, она благодарила судьбу за эту передышку, за этот шанс вновь обрести себя.

Днем дети наполнили корзинки фасолью, цукини и свеклой, выбирая овощи из всего огородного изобилия, и Астра, устроившись под ивой, стала готовить обед, умело орудуя складным ножом. Потом Уэсли с приятелями отправились на грузовичке в город, а Сатива устроилась на шерстяном одеяле под покачивавшимися ветвями.

Прислонившись натруженной спиной к дереву, Клода наблюдала за подростками, которые плечом к плечу сидели на корточках на берегу реки и мыли посуду. Астра хлопнула Фридома по руке, обрызгала водой, тряхнула волосами, но он тоже с ней заигрывал. Когда она сорвала с него шапку и натянула ее себе низко на лоб, Фридом слегка приобнял Астру за талию, а потом побежал за ней по тропинке, громко повторяя ее имя.

– Астра сказала мне, что у Фридома далеко идущие планы, – заметил Рэймонд, присев рядом с Клодой и протянув ей кружку с водой.

– Да, это так, – подтвердила Клода и, сделав большой глоток, добавила: – И я почти ошарашена. Через несколько дней мой малыш пойдет в университет! Можешь себе представить, он хочет учиться на финансиста.

– Все они должны раньше или позже двигаться куда-то дальше.

– Ну да, только надо ли ему продолжать учиться? Мне кажется, учителя на него слишком сильно давили. Они всегда что-то говорили о его больших возможностях, считали, что он гений или кто-то в этом духе.

– Гениев не бывает.

– Вот именно, – согласилась Клода, поигрывая одним из своих браслетов. – Ты ведь не знаешь, как мой сын толкал речь на выпускном торжестве. Когда Фридом выступал, он казался мне чужим человеком. Он говорил только о достижениях и успехах. Ну скажи на милость, разве так должен думать семнадцатилетний парнишка? А когда он кончил, все в зале встали с мест. – Клода откинула волосы назад, за плечи, и уставилась на ветви, которые над головой покачивал легкий ветерок. – Он говорит такие вещи, которые вызвали бы гордость у большинства родителей. И он прав. Но я не нормальный родитель. Меня с души воротит от его материализма. Конечно, в детстве его изрядно помотало с места на место, бардака и хлопот на его долю выпало немало, и, как я понимаю, ему совсем не хочется быть таким же нищим, как я. Ну и ладно. Только почему до него не доходит, что ни деньги, ни престижная работа не могут ничего в жизни исправить и сделать человека счастливым? Однако он говорит, что хочет именно этого. Называет это нормальной жизнью…