Сначала я не понял в чем дело, лишь когда пролез через проход между стеной и останками баррикады, увидел: он накладывал мазь на раны – глубокие кровавые борозды на груди, из которых темными струйками стекала кровь. Конечно, это больно, если так тыкать пальцем в свежую рану, тем более если палец намазан какой-то алхимической дрянью.

- Помочь? – я взял склянку, пытаясь прочитать надпись на бумажной наклейке. Она была наполовину затерта. Да и не нужна она мне особо – все равно я не силен в местной алхимии.

- Ты ее в ее вкусе. Сечешь? - наконец договорил он, игнорируя мой вопрос. – Себе намажь. Сначала очень больно, зато потом заживает быстрее. У меня посильнее рана за три дня затянулась и шрамы не так заметны.

- Так я как-нибудь сам, без мази, - я вернул ему склянку с вонючей дрянью. – Слушай, друг, а кто тебе Иона? Она твоя девушка что ли или кем-то еще приходится? Чего ты так беспокоишься?

- Считай, что девушка, - он посмотрел на меня в упор с явным недовольством.

- Понятно, - хмыкнул я, хотя из его ответа мне было вовсе непонятно. – У тебя случайно не будет запасной сорочки или какой-то лишней одежонки? – спросил я, подумав, что до Вестейма разгуливать в плаще на голое тело как-то скверно. - Могу купить, когда Иона выдаст заработок.

- Здесь нет. В таверне кое-что есть. Хотя мне моя же одежонка вовсе не лишняя, но ты мне спас жизнь. Грех тебе не дать. И лавка есть в Темной Балке, хотя там и выбрать нечего, - чернобородый внимательнее посмотрел на мою рану. – Чего-то у тебя кровь почти не течет, хотя борозды глубокие. Не боишься оборотнем стать? – он усмехнулся, полез в дорожный мешок и достал еще какую-то склянку. – На. Три маленьких глотка, а то блевать будешь и срать под каждым кустом. Это средство, чтоб не заболеть оборотничеством.

- Я ж маг. Меня не берет, - соврал я, хотя знал, что очень даже берет. Не хотелось пить всякую гадость с очень сомнительным эффектом. Лучше положиться на свои силы. Если я когда-либо пользовался алхимией, то только той, что брал у хорошо знакомых людей с проверенной репутацией. – А брума у тебя случайно нет?

(* брум – крепкий алкогольный напиток, настроенный на специях, иногда им обрабатывают раны)

- Не, еще два дня назад весь выжрал, - признался Яркус, нанося еще один мазок зелья на рану. Сморщился от боли и сказал: - Вино только осталось. Треть бутылки. Дать?

Я кивнул. Он протянул бутылку из-под эля. Я вытянул пробку зубами и сделал несколько глотков, а потом полил немного на раны, смывая липкую кровь.

- Райс! Долго ждать?! – раздался голос Ионэль. – Шкатулку неси!

- Слушай, а Иона она всегда так мужиками командует? Смотрю, из вас двоих, она будто поважнее себя чувствует, - я вернул бородатому бутылку – в ней еще было несколько глотков.

- Любит она командовать. А я не спорю, пока меня это сильно не задевает, - в три больших глотка Яркус допил остаток вина.

- И дай там эту самую, хранительную шкатулку, - попросил я, - а то твоя девушка чего-то нервничает. Кстати, сколько ей лет?

- Столько. На три года младше меня, - Борода извлек из дорожного мешка какую-то штуку, замотанную в темно-красный бархат. – Неси. Сейчас тоже подойду.

Судя по тому, что шкатулку завернули в столь дорогую ткань, она представляла ценность. Я взял ее с осторожностью и, вставая с корточек, спросил:

- А тебе сколько лет?

- Почти тридцать девять, - ответил чернобородый. – Так-то, не то, что ты, мальчишка.

Мне показалось, что произнес он это с важностью. Теперь я понимал, почему Иона скрывала свой возраст: ведь 36 для эльфийки – это далеко не те годы, которые должны вызывать почтение. Как же наивна эта остроухая госпожа! Вот и дракон Архонтзал думал, что его 800 лет должны вызвать во мне особое почтение. Мне, Астерию, не важен их возраст, хотя в отношении эльфийки имелось некоторое любопытство, которое я уже удовлетворил.