В специальной философской литературе предельно общий характер рассматриваемой здесь категории и иллюстрируется через множество выделяемых исторических или логических типов рациональности. Таковы, например, идеальные типы эволюционно возрастающей рациональности, представленные известным философом и социологом Максом Вебером – от аффективной и традиционной к ценностной и далее к формальной рациональности; или историческая типология классической, неклассической, постнеклассической рациональности, разработанная известным советским философом и методологом науки Вячеславом Семеновичем Степиным. Кроме того, разграничиваются открытая и закрытая рациональность (В. С. Швырёв); рациональность сознания, деятельности, коммуникации; логическая, методологическая, социальная рациональность; индивидуальная, групповая, институциональная рациональность (И. Т. Касавин) и многие другие типы рациональности.

И даже в философии науки, предполагающей использование существенно более строгих дефиниций в отношении основополагающих «матричных» понятий – разрабатывались и продолжают множиться различные модели научной рациональности: например, индуктивистская (Р. Карнап, М. Хессе), дедуктивистская (К. Гемпель, К. Поппер), эволюционистская (С. Тулмин), «сетевая» (Л. Лаудан) и проч.. Собственно, отсюда и выводится последний по времени эпистемологический тезис того, что научная рациональность не может приниматься как высший тип мышления и деятельности, и тем более как образец для других сфер культуры и социума. Радикальные философы эпистемологического толка (П. Фейерабенд, Р. Рорти, Т. Роззак и другие) требуют «отмены» провозглашенного на исходе эпохи Нового времени наукоцентризма и признания равноправия научной, религиозной, магической и других типов рациональности. Как понятно из всего сказанного, главным аргументом к такой акции является отнюдь не глубина и доказательная сила вышеприведенных альтернативных способов постижения реальности, но очевидная слабость эпистемологического ядра самого понятия научной рациональности. Другим существенным аргументом, подтверждающим справедливость последнего тезиса является общепризнанный факт того, что так называемая универсальная, или «вневременная» рациональность, остающаяся неизменной во все эпохи, очень бедна по своему содержанию. Требования к понятию универсальной рациональности меняющейся от эпохи к эпохе, также были довольно аморфны, даже когда они относились к более строгому понятию логики.

При этом, нельзя сказать, что поиски, предпринимаемые в отношении универсальных критериев категории рациональности были полностью лишены смысла и каких-то, пусть и промежуточных, результатов. Так, например, со слов, пожалуй, наиболее известного в сфере авангардной эпистемологии специалиста Пола Фейерабенда «рациональные стандарты и обосновывающие их аргументы представляют собой видимые элементы конкретных традиций, которые включают в себя четкие и явно выраженные принципы и незаметную и в значительной части неизвестную, но абсолютно необходимую основу предрасположений к действиям и оценкам. И далее Фейерабенд дает очень важное пояснение того, каким образом выводится ключевое понятие объективности в общей категории рационального: «… когда эти стандарты приняты участниками такой традиции, они становятся «объективной» мерой превосходства. В этом случае мы получаем «объективные» рациональные стандарты и аргументы, обосновывающие их значимость». Однако, в отношении «невидимой и абсолютно необходимой основы» ни сам Фейерабенд, ни его последователи так ничего и не поясняют, по все видимости оставляя это пространство для альтернативных способов постижения реальности. То есть, именно для тех способов, в идее которых присутствуют более или менее проработанные гипотезы вот этой «невидимой основы».