только вряд ли для большего создан,
просто точка, фотон, современник,
разве что, часто и непременно —
с головой, запрокинутой к звёздам.
Владимир БОЯРИНОВ
Что скажет небо
1.
Как только осины одеться успели,
Успели убраться в багряный наряд, —
Осенние птицы над плёсом взлетели
И после кружили неделю подряд.
Не я ли среди беззаботного детства
Стою, очарованный, на берегу
И в небо гляжу – не могу наглядеться,
Про шумные игры забыв на бегу.
2.
И лёгкий на шутку, весёлый с рожденья,
Я часто теряюсь средь ясного дня,
Когда непонятая, как наважденье,
Минутная грусть посещает меня!
И нынче ненастья не ждал ниоткуда,
Но тучи плывут и плывут над крыльцом.
А я в ожидании давнего чуда
Стою с запрокинутым в небо лицом.
Борис МИХИН
Понимаю
Ты искал, но нашел две минуты вчера
и убрёл молчаливо куда-то в себя. Чьи
убили в тебе игрища в чур-чура (?),
а ведь мог бы ещё долго жить и рыбачить,
и не законсервирован – ороговел.
Так подите прочь, разное, сколько ни учишь.
Пьяный, расконвоированный мозг горел
и всегда знал это: «Чем мертвее, тем лучше».
Пусть любовь – даже рыбе известно, продлясь
покалеченной, но всё же сорванной с лески —
лишь этическая категория для
человечества-точки в объеме вселенском,
а душа – только авторша Упанишад,
но задавшись конкретным, как рыба, вопросом
«почему без тебя очень трудно дышать?»,
мне ответить, как рыба, довольно не просто.
Вылось.
Хочется лечь и укрыться хвостом.
И зима. Я не знаю зачем, только всё – казематом.
Ты искал, но нашел пустоту и восторг,
и вот в этом, вот в этом тебя понимаю.
Владимир БОЯРИНОВ
«Батя жил земно и не лукаво…»
Батя жил земно и не лукаво,
Сообразно силам и уму;
А чего моя душа взалкала —
Не пойму!
Матери поклон земной отвесил,
Скрылся за холмистою грядой.
И по белу свету зачудесил,
Загулял парнишка молодой!
О себе нимало не печалясь,
Я разлуку чувствовал острей.
Если что-то в жизни получалось,
Я спешил разрушить побыстрей.
Чем тошнее, тем оно и лучше, —
В забубённом этом кураже
Ни в тайге, ни в городе Алуште
Не нашёл я благости уже.
Я забросил хлопотное дело,
Поселясь в столичном терему.
Но с чего душа осиротела —
Не пойму!
Борис МИХИН
Разрывы
Конгломерат противоречий,
лаборатория попыток
и общепит типа вареничной
примером быта;
оно всегда под настроение,
на памятнике вечен голубь
и обувщик чуть-чуть стройнее
гоблина.
А далее (всегда есть далее)
разрывы плотности пространства.
Закончилась (да и не дали)
жизнь, это странно.
Владимир БОЯРИНОВ
Заратустра
Пробивает Ницше
Дырки в звездной нише,
Брызжет из-за туч
Запредельный луч.
По Европе шустро
Рыщет Заратустра.
Всех глаголом жжет
И безбожно лжет.
Мы его поправим,
Угостим, поздравим!
«Не горюй, браток!
Вот тебе цветок,
Вот тебе рюмашка;
Вот тебе ромашка.
Ты не засти день,
Не мечись как тень;
И словесным ядом,
И соседством с адом
Не пугай ни нас,
Ни народных масс.
Ты махни рюмашку,
Да нюхни ромашку!»
Борис МИХИН
Или-или
А разнообразию чистых энтропий
нет счёта (см. на картины кубистов),
и разум танцует с восторгом, с притопом.
Свобода – всего лишь возможность убийства,
и снова след в след, – то ли ты, то ли канешь;
вверху Млечный Путь режет по радианту
пространство событий, пейзажи шикарнейшие.
Тут смерть родилась.
Да и нас родила тут,
ведь в сущности, что мы (?) – приплод мародёров:
собрать с предыдущих награбленный ими
хабар.
Только в этом есть определённость,
а всё остальное – лишь способ дать имя.
На кучках культуры различных формаций
кровавые знаки натур человечьих.
Я видел их, и, рапортуя по рации,
не знаю – награда мы или увечье.
Владимир БОЯРИНОВ
Мелкий бисер
Помнишь песню «В тёмном лесе»?
Отрясая страх и дрожь,
В тёмном лесе Герман Гессе
Мечет бисер – звёзды всходят,
Мириады ясных звёзд!