Ничего необычного мой энергетический осмотр не дал, но на всякий случай я повсюду расставила маячки-ловушки, чтобы при малейшем беспокойстве уловить то и попытаться отследить природу.

Всё безмолвствовало, лишь ветер завывал в вершинах гор.

Я сидела и всматривалась вдаль. Безуспешно.

В черном небе едва проклевывался рассвет. Здесь, в горах, он зачинался поздно, нехотя, и разгорался так долго, будто бы до последнего раздумывал, стоит ли ему вообще появляться.

Брэд спал, а я занялась завтраком. Не потому что это женская обязанность, и я покорно взяла её на себя. Просто кушать хотелось, и легче было заварить крупу самой, чем ругаться и доказывать свою правоту.

Готовить — не моё. Как и убираться, как и быть покорной и безропотной, как и рожать выводок детей, беречь очаг.

Мой отец всегда называл меня недоразумением за безалаберность и безынициативность к «женским занятиям», а, узнав о моих планах поступления в академию, так разъярился, что едва не оттаскал за волосы по дому. Мать помешала.

Мы с ним больше не виделись и не общались. Да и с мамой — тоже. Та дала понять, что поступка моего не одобряет, благословения не дает, но не мешает жить своей жизнью.

— Помни только, что ошибаться больно, а возвращаться туда, откуда ушла навсегда — ещё больнее, — сказала она, дав понять, что меня здесь не ждут.

Они — деревенские жители, не привыкшие ни к волшебству, ни к шумным городам, не понимали, зачем оно мне надо. Сорваться куда-то. Чему-то учиться. Выгрызать знания. Искать работодателей, перебиваться случайными заработками.

Легче погасить магический дар в зародыше, как делали тысячи других детей. Не развивать его. Не тянуться к нему. Бояться и высекать из себя любые дурные помыслы тяжелым трудом. Через год-другой от магии не осталось бы и следа.

Но я решила иначе.

Пыталась переписываться с матерью, делиться с ней новостями. Но ответов не получала.

Что ж, у каждого своя судьба. Пока одни нянчат детей, я — исследую горы и рискую жизнью. Чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

Маленькую точку на горизонте я заметила, когда солнце окончательно умостилось меж горными хребтами. Она приближалась медленно, рваными рывками.

— Брэд! — окрикнула спутника. — Как ты думаешь, это они?!

Парень потер глаза, сощурился так сильно, что всё лицо напряглось.

— Похоже, — сказал с облегчением. — А я уж думал, сколько нам их ещё ждать.

Целый час точка приближалась к нам, становясь вначале пятнышком, потом жирной кляксой и, наконец, очертаниями молодой виверны с двумя наездниками.

Выдох облегчения вырвался из груди.

Картер спрыгнул первым. Он выглядел откровенно плохо. Бледный, почти серый, с обветрившимися губами и глазами, под которыми полопались капилляры.

Он стянул амулет, как будто начиненная магией безделушка причиняла ему физическую боль, и бросил на землю. Тот рухнул в метре от меня, я подняла его за оборванную веревку, покрутила в пальцах и зачем-то сунула в карман.

Пусть лежит, нечего разбазаривать артефакты.

Эрик погладил черного монстра, зашептал тому что-то на ухо, Брэд вновь усыпал землю у его ног травами. Виверна взмахнула крыльями и полетела обратно, куда как активнее и бодрее.

— Еле не уморили ее, бедную, — пожаловался Эрик. — Хорошо, что они могут голодать месяцами, а то дорога туда-обратно тяжелая получилась.

— Вы исследовали гнездо? Нашли что-нибудь необычное? Вас не пытались атаковать?

— Слишком много вопросов, — прохрипел Дэррэл Картер. — Дай отдышаться, и всё расскажу.

Мужчина пошатнулся, оперся о булыжник ладонью.

— Не надо торопиться, — я покачала головой. — Для начала поешьте и хорошенько отоспитесь. Мы уже никуда не торопимся. Сейчас, дам миски. Ждите.