Ася зажмурилась и задрала подол выше колен. Фокусник обошел вокруг нее, почесал подбородок, скомандовал:

– Тулуп сними.

Она послушно скинула тулуп, поежилась на холодном ветру. Фокусник еще раз обошел вокруг нее, окинул оценивающим взглядом. «Как кобылу покупает», – подумала Ася. В ее душе нарастали недоумение, обида, ведь она ожидала совсем другого отношения, но монастырская привычка к смирению одержала верх над чувствами.

– Одевайся, простынешь, – вновь скомандовал Бартошевский. – Тебя как зовут? Чья будешь? Родители не хватятся?

– Не хватятся. Сирота я. Анастасия Севастьянова.

– А чем живешь, Анастасия Севастьянова?

– В церковном хоре пою… пела.

– О как! Из церкви да в цирк. Отчаянная ты, однако, – Бартошевский заулыбался, его взгляд потеплел, и в глазах вновь заблистали искорки.

– Зося, – окликнул фокусник проходившую мимо девушку, – вот барышня просится к нам в труппу.

В девушке, которую приняла бы за обычную мещанку, встреть ее где-нибудь на улице, Ася узнала ту самую сияющую блестками артистку. Это она сначала исчезла в темном ящике, а потом внезапно спустилась из-под купола шапито.

– Это вместо Клары взять хотите? А что? Комплекция подходящая, росточком такая же, костюм, пожалуй, впору придется. Упитанная чуток, но у нас быстро похудеет.

– Лучше бы, конечно, цирковую… Эту еще обучать и обучать.

– Обучим, лишь бы не трусила. Я тоже не в опилках родилась.

– А вот сейчас и проверим, годится или нет. Айда на арену.

Ася с Зосей стояли посреди круглого пространства, с которого все еще сгребали опилки.

– А что случилось с Кларой? – осмелилась спросить Ася.

– Да ничего плохого. Беременная, замуж собралась. И с тобой ничего плохого не случится, не бойся.

Сверху спустились качели. Вблизи, без цветочной гирлянды, они выглядели как обычные, только с узкой перекладиной вместо доски.

– Садись, – сказал подошедший Стани́слав, – держись крепче, станет страшно – скажи, опустим на арену.

Он надел на Асю пояс, тросик от которого пристегнул к стропе качели и крикнул кому-то в сторону:

– Вира!

Качели дрогнули и медленно поползли вверх. Пол уходил все дальше вниз. Сидеть на узкой перекладине было очень неудобно, даже больно. Ася намертво вцепилась в стропы. Ей почти сразу захотелось крикнуть «хватит!», но она уговаривала себя: «Еще чуть-чуть, еще пару секундочек…». Боялась посмотреть вниз и разглядывала приближающийся купол.

– Стоп! – раздалось снизу.

Качели дрогнули и остановились, слегка раскачиваясь. Ася посмотрела под ноги и удивилась, как она, оказывается, высоко. Снизу расстояние до купола вовсе не выглядело таким уж большим, но сверху!.. Голова сразу закружилась.

– Майна! – крикнул фокусник, и Ася поехала вниз. Ноги коснулись пола, она спрыгнула с перекладины, но разжать пальцы рук сразу не смогла, их свело судорогой. Потребовалось несколько секунд, чтобы отпустить стропы.

– Ну что ж, годишься, беру тебя в ассистентки, – улыбнулся Станислав. – Зося, забирай новенькую под свое крыло, будешь ее обучать.

К утру на месте шапито была только утоптанная земля, по которой ветер лениво гонял обрывки афиш, клочки сена. На рассвете обоз с цирковыми артистами, реквизитом и дрессированными животными покинул Ярославль. Новая знакомая крепко спала, плотно завернувшись в одеяло, а от Аси сон бежал. И дело было вовсе не в жестком тюфяке, а в мыслях, тревогах и предвкушении приключений. От жаровни с тлеющими углями шло тепло, но в кибитке все равно было холодно. Ася вылезла из-под одеяла, завернулась в свой тулуп и высунула голову из-под полога.

Занимался поздний мартовский рассвет. Алая полоска над горизонтом ширилась, окрашивая тревожными отсветами сизые тучи. На ее фоне четко вырисовывались темные силуэты голых деревьев. Над ними кружили черные птицы, то ли вороны, то ли грачи. Показался краешек солнечного диска. Светило уверенно выбиралось из плена облаков. Еще минута – и засияло, вмиг изменив мир. И облака, и осевший снег окрасились в праздничный алый цвет. Серп луны над горизонтом бледнел, словно растворяясь. Небо быстро светлело, от ночи не осталось и следа.