– Свят, свят, свят… Говорила вам, нельзя сюда идти! Безобразие бесовское…

Она порывалась встать и уйти, но на нее тут же зашипели зрители с задних рядов, пришлось смириться и сесть. А Варя с беспокойством поглядывала на довольного Захара. Ася не замечала этих волнений, она с любопытством наблюдала за происходящим на арене. Девушки выделывали па в такт музыке как одно целое, ловко крутя золочеными жезлами.

Из-за занавеса вышел мужчина во фраке, с бутоньеркой в петлице. Он торжественно прокричал что-то непонятное, и арена заполнилась артистами в полосатых трико, плотно облегающих сильные красивые тела, артистками в блестящих костюмах – представление началось. Сестры, забыв обо всем на свете, затаив дыхание, наблюдали за воздушными гимнастами, борцами, канатоходцами, акробаткой, гибкой как змея. И Верочка со всеми вместе заразительно хохотала над проказами клоуна. Вновь ведущий вышел на опустевшую арену, прокричал что-то неразборчивое, Ася разобрала только «Стани́слав Бартошевский!». Рабочие прикрутили фитили ламп. В полумраке раздалась зловещая барабанная дробь, а когда свет вспыхнул вновь, зрители увидели посреди арены закутанную в черный плащ фигуру в цилиндре. Артист раскинул руки в белых перчатках, и плащ вдруг оказался алым. По рядам пронесся вздох удивления. Дальше происходили невероятные вещи: то в руках фокусника невесть откуда возникали цветы, то из цилиндра вылетал голубь, то из перевернутого стакана с водой не проливалось ни капли.

Затем фокусник попросил у господ, сидящих в первом ряду, какой-нибудь небольшой предмет. В руках у него оказались карманные часы. Один пасс руками – и часы исчезли! Хозяин часов заволновался, потребовал вернуть ценную вещь.

– У меня, уважаемый, ваших часов нет, извольте убедиться. Но я сей же час найду, кто их прикарманил.

Бартошевский одним прыжком преодолел барьер, взбежал по ступеням прохода и остановился возле Аси, пристально посмотрел ей в лицо. В зеленовато-карих глазах она увидела золотистые искорки, яркие губы изгибались в лукавой улыбке, узкая ладонь с длинными пальцами изящным жестом раскрылась перед ней. Она ощутила еле уловимый аромат лаванды.

– Барышня, верните этому господину часы, – сказал он так громко, что слышно было во всем шатре.

– Я… у меня их нет.

– Потрудитесь проверить карманы. Думаю, они у вас.

Ася сунула руки в карманы расстегнутого тулупа… и вытащила злополучные часы.

– Мерси! – артист склонился в шутливом полупоклоне, поцеловал руку совершенно ошеломленной барышни и под аплодисменты зрителей легко сбежал по ступеням к просиявшему хозяину ценной вещицы.

Дальнейшее действо Ася видела как в тумане. Вокруг артиста танцевали девушки в летящих одеждах, похожие на миражи. Одну из них он заключил в черный пенал, а когда под барабанную дробь открыл его, девушки там не оказалось. Зрители вновь заволновались. Верочка, бледная, испуганная, крестилась и молилась. Барабан смолк, зазвучала скрипка, и из-под купола шатра спустились увитые бумажными цветами качели, на которых покачивалась и посылала всем воздушные поцелуи та самая девушка. На этом представление окончилось.

Все последующие дни в родной слободе Асю не покидала задумчивость. Если днем ее отвлекали разговоры, забавы, домашние хлопоты, то ночью, стоило ей закрыть глаза, как перед ней вновь и вновь возникали карие глаза с искорками, лукавая улыбка, раскрывающаяся как цветок рука с нервными пальцами. Ей снились танцующие девушки в легких одеждах, рукоплещущие ряды зрителей. Неужели вся эта яркая, пестрая, праздничная жизнь не для нее? Неужели она так и останется безымянной, безликой певчей на клиросе? И никогда никто не подарит ей такой взгляд, каким Захар смотрит на Варю? И даже имени своего она лишится при пострижении в монахини. Отказаться от пострига? Но куда ей деваться? На что жить? В родительском доме она только гостья. Нет у нее пристанища, никому-то она не нужна в миру.