– Помню первый праздник, когда ты пришла с тремя апельсинами и бананами. Я заварила остатки кофе, который у меня оставался из дома и мы закатили пир горой.

– На наши гроши мы могли себе позволить разве что дольку от апельсина, – рассмеялась не без горечи Ашната.

– Зато в тот вечер мы были богачами. По полтора апельсина и по целому банану!

– И чашка кофе со сливками, не забудь!

– И с сахаром! – рассмеялась Анна и, как ребенок захлопала в ладоши.

– С тех пор, каждый раз, когда кто-то из нас покупает апельсины и бананы, мы устраиваем Новый Год. Хорошо, что это случается не часто. Иначе…

– Новых Годов не может быть слишком много, – перебила её подруга, смеясь.

– Иначе исчез бы весь шарм волшебства, – Ашната вытерла слёзы и села на кровать, скрестив ноги. – Ты всегда будешь мне другом! – серьезным голосом произнесла она.

– Что такое? – Анна повернула голову к окну, где стояла кровать подруги. – Ты что прощаешься со мной?

– Глупости! Я говорю то, что чувствую. Я просто поняла, что сдерживать слова, идущие от души нельзя. Переполняя сердце несказанное или недосказанное убивает его, делает грубым.

– Аш, ты тоже моя подруга и знаешь это. Меня выдержать не так-то легко, но ты такая хорошая, что с тобой сложно быть хамкой, какой я привыкла быть.

– Ты прекрасно знаешь, что если меня вывести из себя, я тоже могу наломать дров.

– Меня всегда восхищало в тебе то, чего нет во мне. Ты красива, ухожена, воспитана, начитана и интеллигентна… Да, стариковское слово, но ты его наделяешь новым смыслом. И при всем этом, ты готова глотку порвать любому, кто по твоему мнению несправедлив к слабому.

– Если ты имеешь в виду животных, то их я люблю с детства. Они действительно, слабее нас, поэтому нуждаются в защите. А те, кто издевается над ними… Я готова руками выцарапать им глаза, – по голосу чувствовалось, что она волнуется.

Подобные темы вызывали бурю негодования и чувство протеста, которые она сдерживать не умела. Она не хотела принимать такую действительность: в которой подросток толкает в очереди старушку, живодёр подвешивает за хвост котенка, здоровый бугай не уступает место в транспорте беременной женщине…

– Это касается не только животных, но и людей. Ты сама, полуголодная, приняла меня и накормила. Поделилась со мной последним и в остальные вечера ты кормила меня.

– Разве ты поступила бы иначе?

– Сейчас нет, потому что ты научила меня добру. А тогда, тогда я вела себя как дикарка, наверное, и внимания бы не обратила, что рядом со мной голодает человек.

– Нет. Ты вела себя, не как дикарка, а как загнанный в угол волчонок. Но в тепле оттаивают все, даже дикие звери.

Анна подошла к кровати подруги и бросилась к ней в объятия. Она знала, что её не оттолкнут, не заругают и не отвергнут. Ашната утерла ей слёзы и погладила по голове. Поцеловав её в лоб, она перекрестила подругу и пожелала доброй ночи.

От приглушенного звука будильника, он быстро пробудился, по инерции встал и открыл шторы. Впуская в комнату теплые рассветные лучи, он стоял у открытого окна. Он стоял, улыбаясь бегающей по саду собаке. Грете нравилось сбивать с травы капли росы. Носясь у пруда с мокрой от влажной травы носом, она могла громко лаять от удовольствия, разбудив всех вокруг. Никто на это не злился. Любимице хозяина разрешалось все. Он баловал её, как ребенка. Это было понятно. Как никто другой, она дарила ему свою любовь. Не потому, что он богат, и не за то, что он влиятельный политик. Она любила его руки, улыбку и тепло. Какая разница? Разве тепло банкира не так же греет, как тепло учителя или каменщика?