Отбросив конспект, она подошла к окну. Комната была пустой. Открыв настежь окно, она впустила свежий воздух, который был рад наполнить своей свежестью спящие стены. Закрыв глаза, она отдалась силе ветра, бесцеремонно ворвавшемуся в душную комнату. Развивая золотые волосы, он играл с ними, то вздымая вверх, то развеивая их. Играя, он словно подбрасывал ребенка на качелях. По наитию, Ашната раскрыла руки, готовая заключить в объятия все до единого его порывы. Некоторое время она стояла неподвижно, дыша ароматом свежих цветов. Снова этот запах ванили, ей так нравилось это приторное послевкусие. Маленькой она любила садиться у кухонного шкафа, брать оттуда пакетики с ванилью и пересыпать заветный порошок в руках, как песок. Бабушка никогда не ругала её за эти шалости. Запах детства. Он пришёл к ней оттуда и расстаться с ним сложно, даже будучи взрослой девушкой. Закрыв глаза, она – юная и беззаботная оказалась в темной комнате. За фортепиано сидела её подруга. Музыка лилась, как быстрый горный ручеёк. «До сих я вспоминаю, как ты играла для меня Лунную сонату с закрытыми глазами. На мой вопрос, зачем ты это делаешь, ты отвечала, что хочешь почувствовать то, что чувствовал композитор, но лишить себя слуха невозможно, проще закрыть глаза. Колющая острота», – Ашната снова перенеслась в сладкие годы своей юности. Как тогда, она слышала любимую мелодию. «Сколько раз слушаю её, а чувства те же: мурашки бегают и по телу и в душе. Всю жизнь возвращаюсь к этой ангельской мелодии. Её не мог написать счастливый влюбленный, так же её не может прочувствовать счастливый любящий. В ней столько боли, столько…», – она по-прежнему стояла у окна с закрытыми глазами, обхватив себя руками за плечи. Солёная на вкус слеза скатилась по щеке, оставив влажный след на бархатной коже.

– Прости, я разбудила тебя, – Анна зашла на цыпочках в комнату и зажгла ночную лампу около своей кровати.

– Не думала, что засну. Я читала.

– Тебя уже сморило от этих книг. У тебя такие опухшие глаза. Ты что опять плакала?

– Лучше бы у меня что-то болело, чем эта боль… По крайней мере было бы легче.

– Не поняла. Ты это о чем?

– Да так. Мысли вслух. Спокойной ночи, – Ашната повернулась на другой бок и закрыла глаза.

Еще какое-то время Анна тихонько ходила по комнате: снимала макияж, переодевалась, расчесывала волосы, пила чай и наконец, свет погас. Началась игра: то тишина проглатывала темноту, то ночная темень съедала убийственную тишину. Именно во время такой игры одиночество одерживает победу и сквозит из каждой щели, цепляется занозой в сердце того, кто днём забывает о том, как ночью бывает холодна его постель. С первыми солнечными лучами царство теней испаряется, но чего стоит выстоять. Одинокие, промозглые ночи – безжалостные змеи.

– Спишь?

– Нет.

– Тебя вызывают в деканат. Просили передать, что ждут тебя.

– Что им все неймется? – нервно подскочила на кровати Анна.

– Они сами все скажут. Я так поняла, что речь идёт о курсовой, которую ты якобы украла у выпускника.

– Все-таки раздули скандал? Делать им что ли нечего?

– Преподавателя уже уволили. Тебе нужно объясниться, чтобы не было проблем. Если хочешь, я схожу с тобой.

– И не подумаю туда идти. Пусть не суют свои носы в чужие дела!

– Анна, так нельзя! Если ты не виновата, расскажи свою правду, если виновата поговори и объясни все, как есть.

– Да что ты. У тебя еще крылья за спиной не прорезаются? И что вы все лезете в мою жизнь?

– Успокойся, никто не делает тебе ничего плохого.

– Да, но никто и не помогает!

– Пожалуйста, не думай так. Людей много: кто-то с тобой несправедлив, но есть и те, кто любит тебя.