Томас, с бурной реакцией – сжав кулаки и зубы, метнулся к двери и замер. Голос звучал всё громче: «И знаешь, чем всё закончилось?! Полночи с ней кувыркался! Оттрахал её как следует! Этой ночью опять притащится!»

Нажав на дверную ручку, Томас взглянул на Верону и прошептал: «Подонок! Сейчас я его уничтожу и мне наплевать на последствия!»

– Постой! – возразила Верона. – Уничтожим его морально. У нас целых три обстоятельства: и то, что я – в твоей комнате, и то, что ты – без рубашки, и то, что кровать – не заправлена…

– А ты не боишься тем самым испортить свою репутацию?

– Уж если её и портить, то никак не при помощи Брайтона!

«Окей!» – согласился Томас, гордо расправил плечи и быстро покинул комнату – приводить их план в исполнение. Джимми, прижатый к стенке, выдавил с хрипом: «Не в-верите…?! Я д-до ут-тра с ней т-трахался! Она п-попросила, к-конечно, чтобы я н-никому не р-рассказывал!»

– Осторожней! – призвал Арриго, ставший сначала слушателем известных инсинуаций, а затем невольным свидетелем надвигающегося возмездия.

Томас ослабил хватку. Джимми отвёл его руку и продолжил – теперь нормально:

– Сказала: «Пусть думают дальше, что я тебя ненавижу!» Сказала: «Особенно Томас, потому что мне его жалко!» – на этом он сунул руку в карман баскетбольных шортов и вытащил средство мести: – Вот, посмотрите, парни! У меня тут презик в кармане! Я его поднял с пола! Выбросить собирался!

Томас взглянул на латекс с некоторым количеством мутного содержимого, а затем произнёс:

– Любопытно. Только, боюсь, мне придётся уверить тебя в обратном.

– В чём?! – поразился Джимми.

– Верона была в моей комнате, как мы и договаривались. Так что припрячь свой презик для следующего раза.

– Гонишь! – воскликнул Джимми.

Томас, не отвечая, набрал на замке комбинацию. Картина, им всем представшая, подтверждала его уверения. Верона – в одной футболке – сидела на подоконнике и допивала кофе. Её клёши висели на стуле, а волосы были распущенными и казались немного взлохмаченными. Обнажённые длинные ноги – точёные, с узкими ступнями, приковали внимание юношей на долгий отрезок времени. Томас опять почувствовал сильное возбуждение; Арриго подумал: «Здорово! Это конечно розыгрыш, но оно того стоит, наверное!» – а Джимми, взяв себя в руки, разразился громким высказыванием:

– Жалко мне вас, ребята! Уж как бы вы ни старались, результата у вас не будет! Я понимаю, естественно, что Томас у нас – красавец, но повторюсь, Блэкуотер, в мужчине внешность – не главное!

Верона отставила чашку и произнесла, посмеиваясь:

– Согласна, Брайтон, согласна. В мужчине внешность – не главное, на примере того же Крюгера, но Томасу не на что жаловаться не только по части внешности, но и по части прочего. В этом я убедилась, чего бы ты там ни рассказывал!

Джимми скосился на Девидсона, который шагнул к гардеробу, вновь посмотрел на Верону, что перешла к кровати, чтобы расправить простыни, и произнёс: «Не понял. Эй, Томас, ты чё, поправился?!»

– Допустим, – ответил Томас. – Но даже если поправился, тебя это не касается.

– Да врёшь ты! – воскликнул Джимми.

Томас надел рубашку, затем подошёл к Вероне, демонстративно обнял её, поцеловал – с решительностью, не встретившей возражения, и повернулся к приятелю:

– Нуждаешься в демонстрации?

– Нуждаюсь! – воскликнул Брайтон.

Томас взглянул на Арриго, приоткрывшего рот от волнения, затем отпустил Верону, что отвернулась в сторону, уважая вопрос приватности, опять посмотрел на Джимми и процедил сквозь зубы, расстёгивая ширинку:

– И что ты на это скажешь?

Джимми – морально поверженный – исказился в лице и выдавил, придавая отвисшей челюсти нормальное положение: