После спектакля Артур проводил родителей до городских ворот. Они подарили Артуру талер на развлечения и не хотели даже слышать его возражений. А потом долго не могли проститься: никто не хотел уходить первым. Наконец, отец с матерью вздохнули, ещё раз обняли его и, наказав Артуру беречь себя, папа с мамой потихоньку тронулись с места. Артур вышел за ворота и ещё долго смотрел им вслед, пока коляска не превратилась в еле заметную точку. И только тогда он направился в колледж.

Ребята были в столовой: теперь, после спектакля, ко всем вернулся аппетит. Но что за пир без сладкого? Скинулись на ситро, торт и мороженое – серебро пока не решались трогать. Пит сам вызвался сбегать в лавку, и вскоре возвращался, пошатываясь под тяжестью покупок. И вскоре пир начался. Бард поднял кружку с ситро и провозгласил тост:

– За искусство! За театр! За дружбу!

– За всё сразу? А потом за что будем пить? – урезонил его Пит.

– Ты прав, – улыбнулся Бард. – За искусство!

Возвращались в гостиную с набитыми животами, в которых куски торта с трудом нашли себе место после сытного обеда. Артуру казалось, что он выпил столько сладкой воды, что она булькает на ходу. Славно попировали! Придя в гостиную, Бард достал кошель и сначала раздал по десять талеров Артуру, Питу, Стрелку и себе:

– Это актёрам.

Затем отсчитал по стольку же Веронике и Алисе, – это вам как художникам.

Они начали было отнекиваться. Тогда он подошёл к окну и высунул руку с зажатыми в ней монетами наружу:

– Выбросить? – сражённые этим неотразимым аргументом, девочки взяли деньги.

– Итак, остаётся тридцать монет: десять мне как автору, десять – как режиссёру, и остаётся ещё десять монет – на развитие: надеюсь, вы не считаете выступление в коридоре колледжа вершиной успеха? В моих планах – выступления во всех городах страны, а потом – в Королевском театре. В каникулы, конечно.

– Ух-ты! – всё, что смог сказать Пит, ошеломлённый открывающимися перед ними перспективами.

Читатель спросит: «А зачем сынку богатых родителей эти утомительные поездки по стране, эта работа странствующего актёра – внешне такая яркая и заманчивая, на взгляд вросшего корнями в землю фермера, и такая неблагодарная, по сути?» Об этом речь впереди.

После спектакля оба – и отец, и сын – пребывали в дурном настроении. Но по-разному: отец был в бешенстве и грозился отомстить, а сын – в тихой печали. Наскучив криками отца, он сказал:

– Отец, хватит уже угроз – ничего ты не сможешь сделать, да и зачем? Разве в этом дело? Просто нас никто не любит и не уважает. У тебя есть хоть один настоящий друг? То-то же. А мои «друзья» – где они? Держались возле меня, пока я осыпал их деньгами. Твоими деньгами. А как увидели, что мы не в фаворе, мигом разбежались. Может быть, дело не в людях, а в нас?

Отец изумлённо посмотрел на него:

– Сынок, что ты такое говоришь?! Для кого я старался, по-твоему? Неужели для себя только?! Пойми, в этом мире без денег и без дворянского титула ты никто. Поэтому я и отдал тебя в колледж: после его окончания ты получишь титул рыцаря, и тогда эта чванливая знать… которая, между прочим, вся у меня в долгах, как в шелках… перестанет задирать перед нами нос.

– Не нужен мне этот колледж. Надоело всё! Артура Гринвуда уважают и без денег. А рыцарем считают и без титула! – хлопнув дверью, Дылда выскочил из дома.

Если вы думали, что министр так вот запросто проглотит нанесённое, как ему казалось, оскорбление, вы сильно ошибались. Следующим утром он появился у Короля и трагическим тоном, с поникшей головой сообщил о проблемах в негоции: о, какие же он потерпел убытки! И, не меняя тона, сообщил о том, что более он не может снабжать двор и колледж продуктами и товарами по льготной цене и вынужден вдвое поднять цены, иначе сам пойдёт по миру. Король видел его насквозь, но бессилен был что-либо сделать.