– А с 22-го этажа гостиницы «Виру» тоже красивый вид. Сидишь, пьешь в баре пиво, чувствуешь себя Мировой Душой, способной на все. Только потом спускаешься в лифте с пьяными финнами. – Юля засмеялась, начала собирать чашки, смахнула крошки бумажной салфеткой. Георгий знал, что здесь время, вещи и люди вели себя по особым законам. Он представил себе, что пьет чай со своей неродившейся дочерью, которой сейчас могло быть столько лет, сколько Юле. Его жена давным-давно умерла при родах. Юле же подумалось: не Бог ли он, который оживляет мертвые предметы? Бог может выглядеть как любой прохожий на улице. Может, он и есть такой одинокий, нелепый человек, который затерян в этой лавке.. Миг капитуляции перед иллюзиями, оказывается, похож на счастье…

На столе валялся бархатный альбом, на обложке – довоенный Париж. Юля открыла его и на первой странице увидела фотографию толстогубого юноши, который лежал в пене теплого моря. Рядом вилась надпись изящным почерком, вся в круглых и длинных линиях, теперь так не пишут по-русски:

– Вот человек, вот море, – сказала Юля. – Не унизительно зависеть от погоды, не унизительно быть ниже дерева или облака…

Сторож с грустной улыбкой перевернул картонную страницу, где лежал полуистлевший древесный листок, и прочитал:

А каминные часы между тем бережно отсчитывали время, незаметно сглаживая расстояние между вчера и завтра.

Через несколько дней она сидела за чашкой кофе в «Девичьей башне» на Вышгороде. Снова подул влажный ветер, голые ветки внизу под окном стучали друг о друга. Ей совсем не хотелось сидеть тут, а хотелось спуститься по улице Пикк Ялг в антикварную лавку. Неужели ее приручили, как дворнягу? Ну да, если этот человек умеет сделать время ручным, то что уж говорить о Юле? Она уже поняла, что понемногу и сама научилась одушевлять неживые предметы. Вот, например, мятое бурое существо прилепилось к широкому оконному стеклу. Когда-то оно было каштановым листом, но с приходом зимы потеряло свою древесную суть и теперь безразлично скитается по ветру. Это существо уже не часть дерева, что оно теперь? Юля приложила палец к стеклу. Если бы не стекло, думала Юля, кто знает, может быть, опавший лист приобрел в ее руках какую-то новую жизнь.

Она уже завернула за угол, когда услышала стук, доносившийся из-за двери черного хода. Железные двери оказались необычно широко распахнуты. Она позвала:

– Георгий!

Из-за дверей раздался прерывистый глухой голос:

– Полицию вызови!

– Да что случилось-то? Откройте дверь!

– Заперли, не открыть.

Юля не ощутила ни страха, ни растерянности. Она пересекла улицу, вбежала в ресторан и кинулась к телефону-автомату, а за ней вдогонку бросился охранник. Когда она вышла, во двор уже влетала патрульная машина. Несколько румяных молокососов в необмятой форме нелепо прижимаясь к стенкам, перебежками проникли во двор. Но меры предосторожности уже были излишни – грабителей давно след простыл. Полицейские завели с Георгием переговоры через дверь, наконец, ее взломали. На ступеньки вышел сторож. Вид его ужаснул Юлю. Кто-то по рации вызвал «Скорую помощь». Георгий сел на крыльцо, держась за распухшую окровавленную голову. Лицо его багровело с каждой минутой, один глаз совсем заплыл. На рукавах и брюках болтались обрывки изоленты – он сумел выпутаться, хотя его связали.