Прежде всего следует сказать о том, что, несмотря на относительную молодость арт-терапии (история ее появления отслеживается от начала предшествующего века, а сам термин был введен только в 40-е годы ХХ в. А. Хиллом), это одна из наиболее древних и естественных форм влияния на психоэмоциональное состояние человека.

Доподлинно известно, что люди стали рисовать еще до того, как научились говорить. И рисунок человечество всегда использовало не только для непосредственной передачи информации, но и для выражения своих эмоций, своего отношения, передачи своего взгляда, видения предмета или явления и т. д.

В нашем распоряжении сейчас есть множество жизнеописаний художников, в которых дается четкое представление о том, как разворачивались события их жизни на фоне создания того или иного шедевра, какие их обуревали эмоции на разных этапах создания своих произведений. В качестве примера приведем слова И. Е. Репина о создании картины «Иван Грозный и сын его Иван». Интересно, что в размышлении художника прослеживается взаимосвязь разных направлений терапии искусством:

«Как-то в Москве, в 1881 г., в один из вечеров, я слушал новую вещь Римского-Корсакого “Местьˮ. Она произвела на меня неотразимое впечатление. Эти звуки завладели мною, и я подумал, нельзя ли воплотить в живописи то настроение, которое создалось у меня под влиянием этой музыки. Я вспомнил о царе Иване. Это было в 1881 г. Кровавое событие 1 марта всех взволновало. Какая-то кровавая полоса прошла через этот год… я работал завороженный. <…> Началась картина вдохновенно, шла залпами. Чувства были перегружены ужасами Современности… А наша ли история не дает поддержки… Но все казалось – мало. В разгар ударов удачных мест разбирала дрожь, а потом, естественно, притуплялось чувство кошмара, брала усталость и разочарование… Я упрятывал картину с болезненным разочарованием в своих силах – слабо, слабо казалось все это… Разве возможно… Но наутро испытывал трепет – да, что-то похожее на то, что могло быть… И нет возможности удержаться – опять в атаку. Никому не хотелось показывать этого ужаса… Я обращался в какого-то скупца, тайно живущего своей страшной картиной»[6].

Мы видим, какую гамму чувств пережил художник, создавая картину, как они связаны с актуальной на тот момент для него ситуацией. На это необходимо обратить внимание тем, кто хочет заниматься арт-терапией, они должны понимать, что не всегда процесс творчества несет исключительно положительные эмоции. Нередко на практике приходится иметь дело с «ложными» ожиданиями клиентов: «порисую и легче станет», «будет хорошо» и т. д. На самом деле глубокая психотерапевтическая работа требует много сил, сталкивает с разнообразными переживаниями, заставляет проживать непростые моменты.

Другой пример естественности арт-терапевтического процесса дают наблюдения за развитием детей, которые нередко начинают интересоваться карандашами, кисточками и пластилином раньше, чем приобретают осмысленную речь. И на данный момент разработано множество основанных на арт-терапевтических методах педагогических методик развития малышей.

Еще одна из особенностей данного направления – от участника арт-терапевтического процесса не требуется специальной подготовки (что ни думали бы об этом те, кто впервые сталкивается с арт-терапией и ориентируется только на ее название). Другими словами, не нужно профессионально уметь рисовать, лепить, фотографировать и т. д. Более того, исходя из практики проведения как индивидуальной, так и групповой арт-терапии, можно сказать, что профессиональные навыки могут препятствовать психотерапевтическому процессу. Лица, получившие художественное образование, невольно будут стремиться выполнить работу наиболее «правильно», эстетично, красиво, следуя канонам. Таким образом, основная задача процесса – психотерапевтическая – окажется на втором плане и останется неразрешенной.