Крот. А что такого особенно плохого в современности? По-моему, наоборот, из каждого угла кричат о том, что «Пусть каждый человек раскроет заложенное в нем творческое начало».

Томский. Вы правы. Иногда мне становится даже и неловко говорить о поддержке творчества, так как кругом и так полно «творческих людей», а я все еще рвусь их поддерживать. Но на самом деле сегодня – время не творчества, а массового креатива, и сама готовность назвать кого угодно творческим человеком, хотя бы он всего лишь придумал какой-нибудь слоган для рекламы или вел какой-нибудь блог-влог на фейсбуке-ютубе, ясно показывает, в каком системном тупике находится сегодня подлинное творчество. И отсюда мы опять приходим к необходимости возникновения со-общества, в котором именно творчество и было бы главной целью его существования, – то есть опять приходим к идее ГКП. В современной ситуации только мы сумеем адекватно отделить подлинное искусство от всего, что на него лишь похоже или что пытается занять его место.

Крот. Но тогда получается, что лично Вы являетесь некоей высшей инстанцией, все понимающей и все верно оценивающей.

Томский. Нет, не я, и – нет, не являюсь. Хотя свою лепту в процесс оценки различных произведений я и вношу.

Но ведь сообщество состоит не только из художников и меня.

Крот. Так, а из кого же еще?

Томский. О, тут мы подходим к еще одному ключевому пункту нашего разговора.

Крот. Чувствую, и бомж уже где-то рядом.

Томский. Правильно чувствуете. Рядом. Но пока что он еще подождет. Проблема вот в чем: как я уже вам говорил, поначалу вся моя деятельность по строительству сообщества сводилась к поиску талантливых авторов. Я искал авторов и находил их. Все было не так плохо, но чего-то явно недоставало. И прежде всего я никак не видел, чтобы создавалось то самое со-общество, о котором я всегда мечтал. Отдельных авторов я видел, а их сообщества – нет.

Крот. По-моему, это довольно естественно. Творческие люди стаями не ходят.

Томский. Замечательно вы сказали. Именно так. Не ходят. А мне всё хотелось, чтобы хотя бы немного, но ходили. Мне хотелось, чтобы они осознали себя частью одного целого, прочувствовали свою родственность в творческом пространстве сообщества. Но это было…

Крот. Утопией?

Томский. Да, утопией. Это было утопией, то есть этого не было. Я долго не мог понять, что же мне делать в сложившейся ситуации, – не насильно ведь заставлять их, так сказать, общаться друг с другом. Но что-то все-таки надо было делать.

Крот. И тогда вы пошли к бомжу.

Томский. Все верно, вы можете прямо за меня рассказывать.

Крот. Попробую. Искали, искали вы этого бомжа (даже еще дольше, чем в прошлый раз), и, наконец, нашли. Он уже был при смерти, но успел прошептать вам на ухо…

Томский. Нет, не так. Мне не надо было искать его, да он к тому времени уже и не был бомжом. Когда я встретил его в прошлый раз, то прекратил его бомжацкое существование и обеспечил ему и место проживания, и занятие. Так что теперь я мог просто пойти к нему и спросить: как же мне разрешить возникшую проблему? Я пошел и спросил, и он мне ответил, причем вовсе не шепча на ухо. Вот что он мне сказал: «Общество тебе не нужно, но нужно со-общество. Это ты понял. Пойми и другое: народ тебе не нужен, но аналог народа, то есть те, кто непосредственно и будут составлять сообщество, тебе необходимы». «Как же так? – спросил я. – Разве творческие люди, которых я ищу и нахожу, разве они и не являются моим (условным) народом?». «Нет, – покачав головой, ответил он. – Творцы – это что-то вроде верхушки, элиты твоего со-общества, но далеко не само со-общество. Иди и ищи свой народ – только так ты обретешь искомое». «Но кто же они – мой народ?». «А в ком нуждается всякий творческий человек? Без кого он оказался бы никому не нужным?». Так спросил он, и словно пелена упала с моих глаз. Я понял, что мой поиск должен вестись