«Что она творит?!» – подумала я, вся сжимаясь изнутри от тика. Две минуты, если не меньше.

В нетерпении взглянув в окно, намереваясь выбить его, и наконец оставить ящики, которые могли устроить фейерверк из плоти и костей в любую секунду, я ощутила кислый и молочный запах, прежде чем застыть соляным столбом, увидев в бледное, словно мел, маленькое напуганное лицо маленькой девочки. Ее чёрные глаза смотрели прямо в душу, а страх ощущался и через стекло. Ей было года четыре, может пять, ровесница Дили.

Что за черт?…

Время ускорило ход.

Оставалось восемьдесят секунд, семьдесят девять, семьдесят восемь…

Я резко развернула Геру к себе, не сдерживая злости, начав кричать на женщину.

– Там ребенок! Ты говорила, что тут никто не живет! Что мы будем делать?!

– Бросим внутрь коробки и убежим! Тут никто не живёт, этот дом никому не принадлежит, если так тянет на геройства, возьми малявку и оставишь потом где-нибудь! Либо так, либо никак! Времени нет! – она ударила меня по лицу, отрезвляя.

«Средства не так важны, как цель. Груз вины не должен тебя тревожить, все ради высшей цели.»

*За пару дней до…*

В камине средненькой комнаты сегодня горел приятный глазу огонь, но в отличии от дома Меркурии, он не был единственным средством освещение, все лампы и торшеры горели так ярко, что хотелось зажмуриться. Удивительно, не все люди ненавидят искусственное освещение.

Я невольно задержала взгляд на Гере, щурясь. От нее пахло… не так плохо, как следовало исходя из ее личности. Грейпфрут и табак – сочетание не самое лучшее, но зажать нос не хотелось.

– Чего дырку во мне прожигаешь? Влюбилась? – она оголила желтоватые зубы в мерзкой улыбке. К горлу подступил ком.

– Фу! – коротко выплюнула я, отворачиваясь. Где же Сара, когда она так нужна?!

– Только не говори, что все еще куксишься за тот случай? Я же того, не со зла. Ну переборщила, с кем не бывает? Детей, вообще- то, так же воспитывают! – ее рука легла мне на плечо, ненадолго. Одного шлепка хватило. – Чего, реально злишься?!

От ответа и признания собственной, хоть и вполне справедливой, слабости, меня спасло появление кружки с кофе в дверях, а заодно, и человека, держащего эту самую кружку. Запах табака был тут же перебит.

– Нос по ветру держишь, будто собака. Что ты вообще там чуешь, гончая? – посчитав, что забавно шутит, Гера положила голову на замок из рук.

– Кофе, молоко, корица и… ты что, туда ликер налила? – замок из рук тут же разрушился, а пухлые рот открылся. – Челюсть подбери, – буркнула я.

– Малышне право говорить не давали, – парировала женщина, пока Сара, закатив глаза, отхлебнула напиток, чтобы через секунду смерить нас холодным взглядом, которого хватило нам обеим.

В тишине, прерывающейся только тихими глотками кофе, и я, и Гера наблюдали, как наш, назначенный без споров и криков, стратег работает с карандашом, картой и блокнотом, отмечая какие-то заметки, понятные ей одной. Работала она довольно долго, минут десять она не отрывалась от бумаг.

– Кхм – кхм, – я прокашлялась, привлекая внимание. Сара удивлённо подняла глаза, кажется вообще не понимая, почему ее отвлекли. – Возможно, поправь меня, если я не права, назначенный тобой командир, раз уж так пошло дело, должен знать, в чем состоит план миссий, какие там у нас следующие шаги на пути к свержению текущей власти. Опять же, поправь меня, если я не права.

Виновато улыбнувшись, женщина протянула мне одну из карт. Я тут же вцепилась в нее, как в зеницу ока, но одного взгляда хватило, чтобы понять, что ничего не понятно. Улицы и постройки может и узнавались, но что значили эти черточки и фигуры, я бы в жизни не догадалась.