Вход на кладбище «Вознесенское» перекрывали дубовые ворота. Обычно они стояли открытыми настежь, и всё же по вечеру всегда заботливо закрывались на замок сторожем, живущим в каморке на чердаке дома напротив. Это был старый, но уважаемый человек, а потому все делали вид, что не замечают, как он по холодному времени выполняет свою работу спустя рукава. Ведь и то верно, чего всю ночь обходы делать? Гробокопатели, пока земля замёрзшая, не ломятся могилы разрывать, а дураков каких-нибудь по огонькам факелов засечь с высоты можно. Поэтому старик время от времени подходил к окну на своём чердаке, зевал от скуки, глядя на вечный мир и покой, царящие на вверенной ему в охрану территории, и уходил дремать дальше. Лишь в редкие бессонные ночи он надевал латаную телогрейку, закреплял на поясе меч, который руки едва уже держали, и прохаживался хозяином меж могил. Но сегодня настроения у него на такой подвиг не было, так что сторож посмотрел, что всё тихо и, кутаясь в тёплое одеяло да сладко зевая, вернулся на кушетку. Минутой позже братья к воротам и подошли.

Перебрались на ту сторону Виталька и Витька, вскарабкавшись на стоящую при входе статую богини милосердия и смирения. Точно также получасом ранее поступили и Серый с Федюнькой. Но братья этого не знали. И о дремлющем стороже братья не знали. Они просто порадовались своей смекалке и храбро спрыгнули на каменную дорожку. Тропинка вела от ворот прямиком к небольшой часовенке, где можно было помолиться за покой усопших и поставить свечку к мощам святого Иннокентия.

– Жутко-то как, – сознался Витёк, запахивая камзол покрепче от поднявшегося ледяного ветра.

– Чего тебе там жуткого? – поддел брата Виталька, хотя от страха у него зуб на зуб едва попадал. Оказывается, прогулка по ночному городу ещё лишь цветочками была. Вот они – ягодки. – Кладбище как кладбище. Чай не вижу, чтобы мёртвые так и бродили.

Сказав это, мальчик сразу принялся нервно озираться по сторонам. Вдруг кто‑либо из похороненных здесь его услышал и отомстить за наглость захотел? Но вроде было всё тихо. Даже Федюнька с Серым, хотя задорно пихали друг дружку в бока, а всё равно посмеивались почти бесшумно. Они давно себя в белом порошке с головы до ног вымазали и теперь ждали удачного момента, чтобы начать подвывать из-за саркофага. Им так и виделось, что братья вмиг зададут стрекача, а они тогда из засады своей выпрыгнут и ещё больше их напугают. Но чтобы всё поэффектней вышло, пока тихарились. Ждали, чтобы барчуки возле нескольких могил поковырялись. Страху, так сказать, нанюхались.

А Виталька с Витьком тем и занялись. Крепко держа за руку друг дружку и вжимая головы в плечи, потащились они ближе к часовне и принялись обходить её по кругу, пристально всматриваясь в землю возле надгробий.

– И тут не видно, – жалобно сообщил Витёк. – Может, давай свечку зажжём всё-таки? Камень-то бус зелёный. Вдруг в траве не замечаем?

– Да, надо, – согласился Виталька.

Эх, как не хотелось ему огня жечь да внимание тем покойников привлекать, а делать‑то нечего. И помоги благие Двенадцать, чтобы святой Иннокентий понял всё да их защитил!

Огниво высекло искорки, и фитиль разгорелся. Огонёк лишь немного подпрыгивал из-за ветра, но в целом горел ровно. Так что Виталька поднёс свечку ближе к надгробию и стал боязливо глядеть на камень. Сразу стали видны не только буквы и цифры, но и то, что на приземистой мягкой травке ничего не лежит. Пусто там было. Поэтому мальчики подошли к другой могиле. Витька, читая, зашептал чьё-то имя. Но и здесь бус не лежало. Вот третья могилка. А сердце уж отчаянно бьётся! С каждым шагом всё страшнее и страшнее. Кажется, вот-вот выпрыгнет какой-нибудь мертвец из-под земли, руки свои к живым потянет, зубами заскрежещет…