ДЖОН. Ты читаешь в этой комнате книги, когда никого нет рядом?

ФЭЙ. Ваш отец говорит, что я не должна трогать ничего, кроме пыли.

ДЖОН. И да поможет нам Бог, если мы посмеем не повиноваться моему отцу.

ФЭЙ. Да, сэр. Я могу идти, сэр?

ДЖОН. Если бы ты могла почитать одну из этих книг, какую бы ты взяла?

ФЭЙ. С вашей стороны задавать такой вопрос жестоко. Вы не знаете, сколь велика боль, которую я испытываю каждый день, потому что вижу эти книги, не имея возможности их почитать.

ДЖОН. Отвечай на мой вопрос.

ФЭЙ. Не хочу я отвечать на ваш вопрос. (Пауза). Байрона.

ДЖОН. Значить ты жаждешь почитать лорда Байрона?

ФЭЙ. Я не позволю насмехаться надо мной.

ДЖОН. Лорд Байрон был безнравственным человеком.

ФЭЙ. Как и вы. Я ухожу.

ДЖОН. Стой, где стоишь. (Она останавливается). Я тебя не отпускал. Тебе нравится работать по вечерам. У меня есть для тебя работа.

ФЭЙ. Какая работа?

ДЖОН. Возьми ту книгу в красном переплете. Да, именно. Нет, мне давать ее не нужно. Сядь. Да здесь. Сядь. Не бойся, я тебя не укушу. (Она садится у письменного стола). А теперь почитай мне.

ФЭЙ. Вы хотите сказать, что так и не научились читать, сэр?

ДЖОН. Я устал. Провел в городе целый день, прикидываясь, будто практикую юриспруденцию, и у меня болят глаза. Почитай что-нибудь.

ФЭЙ. Что именно?

ДЖОН. Мне все равно. Что выберешь. Давай.

ФЭЙ. Вы не подтруниваете надо мной? (Она смотрит на него, колеблется, все еще подозрительная, осторожно открывает книгу, словно это объект поклонения, переворачивает пару страниц, начинает читать, легко и уверенно):

(Она поднимает голову, видит, что он смотрит на нее).

ДЖОН. У тебя дар. Это очень хорошо. Ты будешь читать мне каждый вечер, это войдет в твои обязанности. Что именно, решишь сама, любую книгу из этой комнаты. Тебе все ясно?

ФЭЙ. Но ваш отец…

ДЖОН. С отцом я разберусь. Мы договорились?

ФЭЙ. Как вам будет угодно, сэр.

ДЖОН. Мое имя – Джон.

ФЭЙ. Я знаю ваше имя.

ДЖОН. Так меня и называй.

ФЭЙ. Как скажете.

ДЖОН. Хорошо. А теперь прочитай мне что-нибудь еще.

(Она смотрит на книгу, нежно проводит рукой по бумаге, улыбается ДЖОНУ, переворачивает страницу).

ДЖЕЙН ЛЭМ. Это самое сложное из того, что ты должен выучить, Захари, мой сладкий. Все, что начинается любовью и добротой, неизбежно заканчивается бедой. Все заканчивается плохо, но наихудший конец у того, что начинается лучше не придумаешь. И этому не помочь, это не изменить. Ты не должен привязываться к смертным существам, а если ты ничего не можешь с этим поделать, по меньшей мере, не допускай, чтобы кто-то это заметил. Как только Бог видит, что мы любим смертное существо, он плотоядно улыбается и начинает затачивать свои самые длинные ножи.

МАРГАРЕТ. За всю жизнь у меня был только один возлюбленный.

ЕВА. Я вам мешаю, мистер Лейк?

ЭЛЕЙН. Это не грех. Прикоснись ко мне.

МАРГАРЕТ. Я спрашивала себя, бессчетное число раз, почему мама позволила Заху Пендрагону жениться на ней и увезти ее в Огайо? Почему отдала себя мужчине, который убил моего отца?

ЕВА (1809 г., ей 25 лет). Лучше бы мы сюда не приезжали. Здесь ничего нет. Я хочу жить в городе, как живут нормальные люди.

ЗАХ. У нас город.

ЕВА. Это не город, а нагромождение домов.

ЗАХ. Ты хочешь вернуться в Нью-Йорк?

ЕВА. Я хочу уехать куда угодно, лишь бы подальше от тебя.

ЗАХ. Если ты так ко мне относишься, зачем вышла за меня?