Медитация уже много лет составляла суть моей жизни, целью которой было развитие уникальных способностей ума и сознания. Если бы вы ещё взглянули на авторов книжек, которые постоянно лежали ровной стопочкой на моем письменном столе, вам было бы яснее, что из себя я тогда представлял. А эти авторы (помимо всякой эзотерической всячины) – вот они: Ницше и Достоевский, Кьеркегор и Камю, Кафка и Герман Гессе. Но в первую очередь Ницше со своей безумной идеей «сверхчеловека» – да и для других вышеупомянутых достопочтеннейших, хотя они и не лишились рассудка, как бедный Фридрих, но сама их жизнь тоже была проблемой; как, впрочем, и для меня. В добавок, к тому моменту я хотел уйти в монастырь, так сказать, окончательно погасить страсть своего тленного тела, выбирал только какой лучше: в Южной Корее – монастырь Дзен-Буддизма, в Вильнюсском филиале школы которого я уже успел прославиться, как непослушный Дзен-хулиган астрального плана, или выбрать традиционную католическую келью…

Вот таким смешным я был – любил и не признавал в себе этих чувств. Ну, чуть-чуть видел, что они есть, иногда они, как я уже говорил, полностью ослепляли мой рассудок, но приходя в себя я продолжал думать: наверное, ещё усерднее надо медитировать. И чем глубже я погружался в медитацию, тем ярче потом разгоралось пламя моей страсти. Так что я был в полном тупике…

К счастью, Алиша – так звали мою возлюбленную – оказалась мудрой девушкой и чаще всего воздерживалась от соблазна поиграть на моих чувствах, на моей беспомощности. Но пришёл день, когда она действительно поставила меня перед выбором: либо мы вместе едем в Саяны, – эти далёкие горы, которые мы долго искали на карте страны медведей, – либо я остаюсь патриотом только что отвоевавшей независимость родины, которая так нуждалась в приложении творческих усилий молодых людей. Но тогда Алиша едет одна, и мы расстаёмся… Ну, если уж я начал говорить о своей подруге, приоткрою ещё некоторые тайны наших взаимоотношений. Она была из тех девочек, амплуа которых было «косить под мальчика». То есть – она одевалась, причёсывалась, и все манеры её поведения были «подбиты» под мальчика. Но эротичного, притягательного мальчика. Я не голубой, но мне тогда нравился именно такой стиль представительниц противоположного пола. Потом только, намного позже, когда Алиша начала по-настоящему раскрываться как женщина мы поняли, что в том мире извращённых понятий, в котором мы тогда находились, было сложно расцветать женщине так, как она может расцвести. Цветку, чтобы он благоухал, нужно ухаживание и подпитка той энергией, которую может дать только гармонично сформировавшийся мужчина – Творец! А я тогда был просто зелёным пацаном. Да и ей, до настоящей женщины-Природы было ещё далеко… Мы были детьми эпохи индустриального общества, воспитанниками некоего усреднённого пола, где ценился лишь интеллект, и болели болезнью той эпохи, где воспитание чувственного мира молодёжи было оставлено на самотёк. Так что, Алиша пока пряталась под мальчика, и тоже погружаясь в медитацию не признавала тех чувств, которые испытывала, – как потом всё-таки выяснилось, – по отношению ко мне. Мы были друзьями, читали те же книжки, и медитируя помогали друг другу пережить холод одиночества, который неизбежно подкрадывается ко всем зрелым душам, томящимися в СИСТЕМЕ…

Тем не менее – я был мальчиком, а она была девочкой, и нас, естественно, притягивал магнит природных чувств. Сексуальную революцию свершало поколение наших отцов, все сексуальные табу уже были разбиты, и в гламурных журналах того времени звёзды поп культуры гарцевали беззастенчивыми выражениями, типа: «поиметь секс – это так же просто, как вовремя скушать гамбургер», предлагая секс как спорт, как лекарство и просто как средство от скуки, меняя партнёров как маски в этом карнавале развлечений. Но и во мне, и в Алише звучало Некое тихое предупреждение, не позволяющее вот так просто, по сигналу инстинкта, вовремя схавать «сексуальный гамбургер». Это Нечто внутри нас не позволяло быстренько раскатать нашу дружбу в постельном белье. Конечно, это был опыт наших душ, безмолвно шепчущий нам, что страсть и привязанность к объекту страсти – это очень серьёзное испытание и чаще всего – это путь к ещё большему страданию, чего мы наверняка уже сполна хлебнули в прошлых воплощениях. (Здесь вы, дорогой читатель, правильно угадываете, что я верю в перевоплощение душ, – не то слово «верю», можно сказать уже знаю, кое-что вспомнил! Но об этом чуть позже.) Пока что, всё, что мы себе позволяли – это нежные, сдержанные ласки, когда Алиша оставалась ночевать у меня, хотя обоих аж трясло от страсти. Кроме прочего, мы часто мечтали о том, как однажды нам окончательно удастся убрать все эти остатки животных проявлений, то бишь – чувства, и своё счастье «сверхчеловека» мы найдём… расходясь по разным монастырям. Вот такими смешными мы были, – играли в прятки со своими чувствами; например, я хорошо помню, как мы долго смотрели на одну фотографию, которую нашли в старой книге по судебной медицине. (Мы тогда усердно изучали и Фрейда, и всё, что связано с психологией.) Так вот, на этой фотографии был зафиксирован редкий случай двойного суицида, – где-то в Австрии, в периоде между двумя войнами, – парочка молодых влюблённых повесилась в одной петле. Они оставили записку, благодаря которой судебная медицина «обогатилась» ещё одним уникальным проявлением мотивов самоубийства, – эти молодые люди в своей посмертной записке объяснили, что не хотят пачкать свои высокие чувства проявлением животных инстинктов. Мы с Алишей хорошо понимали эту парочку, когда долго смотрели на потёртую чёрно-белую фотографию в старой книге…