XVI

Заботы в жизни не имея,

Не думая серьезно ни о чём,

Перечить никому не смея,

Годов шестнадцати достиг меж тем.

Он знал десяток слов английских,^>6

Читал с запинкой с "сих" до "сих",

Но всё равно легко и верно

Он различал любой ярлык,

Знал и "Битлов", пускай и скверно,

Но стерео колонок рык

Тогда ценил уж мой старик,

И сразу, без задержек, вмиг,

Определить ансамбль мог,

Любил и джаз, и блюз, и рок.

XVII

Но, как и все, ценил Дассена,

Любил оркестры и тогда,

И даже слушал он Шопена,

А Пугачеву обожал всегда…

От скуки Пушкина читал,

Толстого по частям глотал,

Себя Печориным воображал,

Найдя в себе его черты,

А жить, как все, он не желал:

Особый он, ни я, ни ты.

Как он живёт – не жил никто,

И жизнь не ставил ни во что.

Герой иной ему не мил,

Но образом он этим жил.

XVIII

Пред вами я не согрешу:

Отброшу бред. Я сам мечтал.

Лишь вам подробно опишу,

Что на досуге он читал.

Проблема ж эта не простая,

Причина в этом вот такая:

Читал он много, бессистемно,

Хоть удивить тем некого наверно.

И на столе всегда, бессменно

Дежурит книга. Что уж верно:

Я видел томик двух друзей,

Где был описан во красе во всей

Собрат мой, шарлатан отменный,

Боец купюрный, несравненный.^>7

ХIХ

Он в переводах Байрона читал,

И "Гамлета" не понаслышке знал,

Про что-то Шиллера пытал,

И даже Канта в руки брал.

Прочёл из "Капитала" главы три,

Хотя мне скажут: ты не ври.

Он между делом Библию прочёл.

Легенду о творенье мира ^>8

К картинкам пошлым только свёл.

И потому считал – мура,

И в атеистах состоял,

Про духов в жизни не слыхал.

Не верил в бога просто так,

А тот и повода не даст никак.

ХХ

Ещё прочёл журналов ряд:

Научных, критики и так,

И стихоплетов он отряд

Осилил запросто. Вот так:

Информационный этот бум

Легко осилил его ум.

Но скоро стал он тосковать

И даже меньше стал читать,

О шмотках напрочь забывать-

Наверно начал созревать.

А в хоре он давно не пел:

Совсем испортился пострел.

Подался в спорт от скуки он.

В его-то годы? Скверный тон.

ХХI

И на уроках начал он скучать,

И слишком часто уж зевать,

Уж думал школу он бросать,

Но стал лишь только сачковать.

Так доучившись кое-как,

С четверкой аттестатной наш чудак,

Вот уж на жизненной дороге

Он очутился. Наконец!

Ничто не держит на пороге!

Свобода есть всему венец?!

Но выбор перед ним лежал,

А вот какой он слабо представлял,

Но Гречко показался строг,^>9

А участь эту избежать он мог.

ХХII

Его пугал солдатский быт,

Казарм зловонный неуют.

Он был избалован и сыт,

Не нужен был ему приют.

Возрос он как бы на свободе,

Спешить туда нет смысла вроде:

Там нет ни мамы, ни отца,

В богах, по штату, – старшина,

А службе нет никак конца…

Но хуже всё ж порой одна

Команда поутру дана

(Пошёл ты к чёрту, старшина!):

"Подъём. Скорей, орлы!" -

И драишь вслед за тем полы.

ХХIII

Там жизнь тошнее в сотню крат,

Что к смерти дни спешат все гнать,

Там всем неволя – сущий ад,

Там днём и ночью хочешь спать.

Там каша синяя с тоски,^>10

Там выдают раз в год носки,^>11

Там по ночам мерещатся торты,

Котлетки мамины шипят,

Столы обильные накрыты.

Вот-вот и пробки полетят,

Шампанское игристое польётся,

Друзей круг прежний соберётся,

И потечёт веселья мощный ток,

И тишину разрежет рок.

ХХIV

Стезею этой не прельстясь,

Не видя перспективной службы,

В душе её порой страшась,

Не оценив армейской дружбы,

Решил податься в институт,

Чтоб конституции избегнуть пут.

Тогда лохматый, грозный Марс

Студентов всё-таки прощал,

(Для нас, конечно, это дар-с)

В казармы с лекций не тащил,

Хотя в жрецы производил:

Погон заочный нам лепил,

Пусть и сапог ты не носил.

Но бог уж это нам простил.

ХХV

Не зная мир, не зная страсти,

И не предвидя будущей стези,

Что уж давно сродни напасти,

И мода, чёрт её срази,

Он выбрал город поначалу