– Но если всех мы не перебьём, они наверняка пойдут дальше, – нахмурился я. – Нет, так не пойдёт. Надо придумать, как их полностью разбить.

– Как, ваше благородие? – развёл руками Лучезар. – У нас нет тяжёлого вооружения и боевых артефактов. Взрывчатки мало.

– Как насчёт пожертвовать легковой машиной? – спросил я. – Набьём её канистрами с горючим, положим внутрь бомбу. Огня будет много.

– А за руль кого посадим? – спросил Ашурбег.

– Кого-нибудь отчаянного, типа тебя. В любом случае пусть он заранее выпрыгнет, а педаль газа прижмёт чем-нибудь.

– Ну да, вариант, – Зар постучал пальцами по столу. – Если запустим тачку в нужный момент, это может оказать хороший эффект.

Мы сразу же отправили солдат готовить засады, а сами продолжили обсуждать детали. И придумали кое-что весьма интересное, что сразу же дало нам настоящую надежду на победу.

Действовать надо было немедленно. Обсуждение мы завершали уже на ходу, покидая Дальнегранск вместе с солдатами.

На охране дома мы оставили шесть гвардейцев с пулемётом. Конечно, этого было недостаточно для обороны. Однако я не думал, что кто-то может проникнуть в Дальнегранск и атаковать дом в обход наших основных сил.

Конечно, у Бехтеевых есть спецназ, нельзя о нём забывать. Но если речь идёт о проникновении в город, они не имеют права делать этого скрыто.

То есть пройти через тоннель и представиться обережникам им придётся официально. Мы об этом сразу же узнаем, но вот потом… Потом, если мы им позволим, спецназовцы могут раствориться в толпе и атаковать неожиданно.

Впрочем, я правда не думаю, что они смогут нас обойти. Если даже спецотряд отправили сюда, он идёт с основными силами.

Я залез в кузов грузовика вместе с солдатами и Лучезаром. Яромир отправился на коне, Ашурбег и остальные гвардейцы во втором грузовике. В заполненной канистрами с керосином легковушке поехал доброволец.

Едва мы отъехали города, в моём кармане запищал телевокс. Я специально взял его с собой, потому что ждал информации из Пихтогорска. Судя по светящимся на корпусе артефакта символам, это был как раз Гордей.

– Слушаю, – сказал я, активируя вокс.

– Господин, я всё сделал. Наблюдаю со стороны… – голос мужчины немного дрожал от волнения. – Ох, сколько тут нечистых набежало. Никогда столько не видел!

– Сколько? Кто там?

– Зверодухи, в основном, в обличьи волков и рысей. Один леший, маленький. И какие-то чертенята, хрен их поймёт… Мелочи десятка три или четыре, всякой-разной.

– Столько чудовищ прибежало из-за пары овец? – удивился я.

– Ну-у, – протянул Гордей. – Понимаете, какое дело, господин… Я не виноват, честное слово!

– В чём дело? – напрягся я.

– Я специально подгадал, чтобы колонна врага приближалась. Но кто ж знал, что перед ними гражданские поедут!

– Ты хочешь сказать, чудовища атаковали гражданских? – я не заметил, как мой голос приобрёл железные нотки.

– Ваше благородие, не моя вина! Здесь карета, два мужика и баба… Были. Не ушли они.

Голос Гордея слышали все, кто был рядом. Лучезар покачал головой, солдаты делали вид, что не обращают внимания.

Вот дерьмо. Конечно, война предполагает случайные жертвы среди гражданских. Это даже прописано в одном из дворянских уложений. Тот, по чьей вине погибли невинные, должен заплатить штраф и компенсацию семьям пострадавших.

При условии, что вина конкретной стороны будет доказана. Если же нет, тогда штраф разделят между всеми участниками войны.

Но это, так сказать, официальная сторона. Была и ещё моральная. И мне отнюдь не нравилось то, что из-за наших действий пострадали люди.

Само собой, внезапные жертвы были нам на руку. Больше нечистых – больше проблем для вражеской гвардии. Но даже если выкрутить цинизм на максимум, от этого могли пострадать мои дела в Пихтогорске. Да и вообще я не хотел становиться причиной гибели ни в чём не повинных людей.