– Ты поможешь отцу Иннокентию разыскать его демона? – спросила Кира.

– Конечно, – кивнул я. – Мне и самому интересно, куда он делся.

– Думаешь, его могли украсть?

– Пока это самый вероятный вариант. Вечером расскажу.

Я поцеловал Киру.

– До вечера, – улыбнулась она, отвечая на поцелуй.

Вертолет поднялся в воздух, чуть наклонился и бойко полетел в направлении Столицы. Я следил за ним взглядом до тех пор, пока он не превратился в едва заметную точку на фоне серого осеннего неба.

А потом пошел в сад – позвать отца Иннокентия к завтраку.

*****

Сцена, которую я увидел в своем саду, удивительным образом напомнила мне библейские притчи.

Отец Иннокентий сидел на садовой скамейке, держа в руках толстую книгу, и что-то читал нараспев глубоким рокочущим басом.

На дорожке перед священником сидел наполовину вылинявший заяц. Серая летняя шерсть висела на нем неопрятными клочьями, а из-под не пробивался пушистый и белоснежный зимний мех.

Заяц внимательно слушал отца Иннокентия, изредка шевеля длинными ушами.

На плече священника пристроилась ворона. Она наклонила голову и то и дело заглядывала в книгу любопытным желтым глазом. Как будто проверяла – правильно ли священник читает.

А у самого пруда разлегся кабан. Он вытянул морду, украшенную смешным пятачком с широкими ноздрями и изредка одобрительно хрюкал.

– Воскресные чтения? – рассмеялся я, подходя ближе. – Просвещаешь моих демонов, отец Иннокентий?

Священник дружелюбно кивнул зайцу, захлопнул книгу и поднялся со скамейки.

– Доброе утро, Никита Васильевич. Грешен, привык по утрам читать вместе с Авессаломом. Вот и маюсь от одиночества.

– Идем завтракать, – улыбнулся я. – Перекусим и отправимся на поиски твоего демона. Надеюсь, сегодня не постный день?

– Путешественникам прощается несоблюдение поста, – легко согласился отец Иннокентий.

Выглядел он бодро, несмотря на то, что вчера мы засиделись допоздна.

Груда румяных пирожков уже возвышалась в центре стола. За столом клевал носом Костя Захаров. Судя по помятому лицу, он не спал всю ночь.

Перед Захаровым стояла пустая кофейная чашка.

– А где остальные? – спросил я.

– Еще спят, наверное, – с нескрываемой завистью ответил Костя и широко зевнул.

Потом удивленно захлопал глазами:

– А откуда взялись пирожки?

Не теряя времени, он цапнул верхний пирожок и отправил его в рот.

– Что с машиной отца Иннокентия? – поинтересовался я. – Удалось починить?

– Все в порядке, – туманно ответил Захаров. – Считайте, что мне удалось сотворить чудо.

И умильно уставился на Достоевскую.

– Алена Ивановна, как вам удается так вкусно готовить?

Алена Ивановна польщенно улыбнулась.

– Спасибо, Костя, – одобрительно кивнул я. – Сегодня можешь отдыхать и отсыпаться.

– Благодарю, сын мой, – поддержал меня отец Иннокентий. – Господь не оставит тебя своей милостью.

– Надеюсь, – с набитым ртом отозвался Захаров. – Пусть пошлет мне мягкую подушку и несколько часов покоя, и мы будем в расчете.

За завтраком я расспрашивал отца Иннокентия, как жилось в губернии при прежнем губернаторе.

– Плохо жилось, Никита Васильевич, – откровенно отозвался священник. – Воровал Цепляев открыто, не боялся грома небесного. Ну, и остальные чиновники тянули, что могли. Теперь боятся. Ты хорошо сделал, что Павла Лаврентьевича поставил главным над ними. Он ни одной копейке не позволит в воровские руки уйти. Только Холмский уезд и был в порядке. Так Цепляев сколько уж пытался выжить Тишина с его места.

– А ты давно знаком с Павлом Лаврентьевичем? – поинтересовался я.

– Еще со времени учебы в магической академии. Мы в один год туда поступили.

– А как ты священником стал?