Аристарх Петрович неожиданно для себя вспомнил детскую песенку, в которой говорилось, что вместе и по просторам весело шагать, и песня звучит красочнее в хоровом исполнении. Пьяный взгляд Игнатьева небрежно упал на циферблат трофейных часов, пытаясь прочитать название известного бренда. Знание английского языка на школьном уровне позволило бывшему троечнику воспроизвести лишь отдельные буквы латинского алфавита.
– Хорошие часы, – Игнатьев подвёл жирную черту под своими стараниями. – И к тому же явно недешёвые.
Последнее предположение Аристарха Петровича не было лишено здравого смысла, хотя и не отражало всей истинности данного утверждения. Если бы кошка Машка могла говорить и шепнула бы на ухо своему хозяину фактическую стоимость конкретного экземпляра ограниченного выпуска, он сильно бы удивился. После, скорее всего, упал бы в обморок, но сначала удивился бы.
Свежеиспечённый обладатель роскошных часов «Филипп Патек» долго не мог уснуть. И виной всему была даже не Машка, самым наглым образом пытавшаяся отвоевать для себя добрую половину перьевой подушки, и наглый комар здесь был ни при чём. Эскадрон шальных мыслей Аристарха Петровича всё кружил вокруг да около, так и не решаясь приблизиться к заброшенному хутору, имя которому безысходность. Игнатьев, как никто другой, понимал, что вся его жизнь не стоит и ломаного гроша, а сам он личность слабохарактерная и инертная.
– Неудачник, – сквозь полудрёму пробубнил Игнатьев и перевернулся на другой бок. – Лентяй.
Машка, неожиданно разбуженная невнятным бормотанием, сонно приоткрыла правый глаз и, проявив к своему хозяину поистине человеческое сострадание, несколько раз лизнула его лоб языком. И если бы она всё-таки могла говорить, то в данную минуту произнесла бы что-нибудь типа:
– Не дрейфь, хозяин, прорвёмся!
Глава 4
Сонный рассвет застал Аристарха Петровича, что называется, врасплох. Неприятный осадок вчерашнего застолья отдавал в висках лёгкой барабанной дробью. Кошачья шерсть на подушке напоминала о проявленном акте милосердия к братьям нашим меньшим. А незваные гости навевали мысли философского характера и всё больше о вечном.
Посреди комнаты на повидавшем жизнь кресле восседал беспощадный аллигатор из мира бизнеса и вместе с тем добрый и интеллигентный человек, Валерий Семёнович Кудрявцев. Несмотря на свой полувековой возраст, Валерий Семёнович выглядел намного моложе. Виной всему был плотный график и профессионально выстроенный образ жизни. Занятия спортом и деловые переговоры поочерёдно сменяли друг друга, плюс косметические салоны с омолаживающими процедурами и правильное питание. Известный бизнесмен относился к деньгам как к инструменту осуществления собственных устремлений и желаний и больше всего на свете любил собственную дочь. Двадцать процентов своих царских доходов Валерий Семёнович тратил на благотворительность и различные социальные программы. Он отдавал часть своих честно заработанных денег абсолютно искренне, потому как свято верил, что, если его финансовая поддержка сможет развеять по ветру чьи-то проблемы и осветить безмятежное лицо светлой улыбкой благодарности, то день прожит не зря.
Единственная дочь Валерия Семёновича стояла рядом со своим отцом и вкрадчиво всматривалась в сонную физиономию Аристарха Петровича. Евгения Валерьевна мило улыбнулась, глядя на безрадостное пробуждение своего спасителя и собутыльника в одном лице.
– Знакомься, папа, – Кудрявцева указала ладонью в сторону хозяина квартиры. – Аристарх Петрович Игнатьев. Профессиональный алкоголик и страстный любитель погрузочно-разгрузочных работ. Что, впрочем, не говорит о том, что он плохой человек.