На самом же деле, как это часто бывает в науке, злую шутку с ним сыграл его дар новатора и первопроходца, убежденного в своей непогрешимости. Из биологии он хотел создать нечто аналогичное новой религиозной системе ценностей, но публика была еще не готова к подобной постановке вопроса. И тогда его интеллектуальные экспрессии были сочтены опасными для нравственных устоев общества, а на фоне морального климата проигравшей страны этого оказалось достаточно, чтобы быть обвиненным во всех мыслимых грехах. Национализм в стане побежденных очень часто приобретает болезненные черты, хотя и апеллирует к возвышенным патриотическим чувствам. Особенно это проявилось во Франции, в которой единство языка и культуры считалось наивысшим признаком консолидации. А Лапуж оскорбил чувства французов, написав в своей книге «Общественный отбор» следующее: «Раса представляет собой совокупность индивидов, совместно обладающих определенным наследственным типом. Понятие расы относится к области зоологии, и только к ней. Поэтому аналогия языков не предполагает аналогии рас». Это совершенно современное и политически корректное определение расы. В связи с этим очевидно, что, одним из первых давая такую формулировку, Лапуж никак не может быть отнесен к числу вульгарных расистов в современном понимании. Но в конце XIX в. французы, считавшие себя едва ли не самой культурной нацией на Земле, вдруг узнали из уст экстравагантного маркиза, что их блестящее единство основано не на идеалах Революции, а на принципах зоологической классификации. Большего кощунства себе и представить было не возможно. В стране, всеми силами души жаждавшей военного реванша, Лапуж писал в духе футуристической утопии об обществе нового типа, созданного на основе биологических законов селекции: «Наконец-то исчезнет милитаризм. Значительная по силам армия сохранится в составе лишь нескольких сотен тысяч человек, как одна глобальная полиция. Придет эра социализма, но это, конечно, будет социализм, резко отличающийся от того, каким мы его себе представляем. Селекционизм будет применяться без ограничений, и средний уровень качества людей станет повышаться из поколения в поколение». За такой ход рассуждений Лапужа сразу же записали в откровенные «леваки» и «пораженцы». Кроме того, в атмосфере всеобщего декаданса никто не хотел повышать свой уровень, ибо всем и так нравилось упиваться праздностью и собственным ничтожеством, а этот «биолог» имел наглость публично и бесцеремонно вторгнуться в самые потаенные уголки души обывателя, рассказывая людям, как они плохи и несовершенны, да еще по сравнению с канонами животного царства.

Лапуж разрушил возвышенные представления о логичности человеческой истории, в которой божественное начало является своего рода моральным арбитром. Для него история – это эволюционная война рас, ведущих беспощадную борьбу за существование, где индивиды неосознанно соревнуются друг с другом. Он полагал, что никакой морали в ее консервативно-христианском понимании нет вообще, мораль – это биология выживания. В одной из своих лекций в 1886 г. Лапуж писал: «Философия истории, становясь понятнее с каждым днем, представляет собой не что иное, как протокол эволюции человечества и борьбы за существование между различными ветвями человеческого рода. У каждого из этих элементов есть шансы, зависящие от внутренних качеств. Вероятно, один элемент одержит победу, другой будет низвергнут, третий уничтожен. В зависимости от изменений среды шансы одного и того же элемента меняются. Так, светловолосый элемент во Франции оказался подавлен: он был многочисленным в эпоху галлов и сохранился, уменьшившись количественно, в аристократических семьях и некоторых других слоях населения. Сегодня он почти сведен на нет из-за смешения с брахицефальным типом. На это повлияло изменение условий среды, которая в большей степени способствует развитию расы брахицефалов. Наоборот, в Англии брахицефал почти исчез. Бессознательная борьба рас объясняет почти всю историю обеих стран вплоть до Французской революции – высшего и победоносного усилия туранской популяции