Исследование городских популяций и популяции Соединенных Штатов Америки показало, что случайно выбранные категории индивидов по пониженному индексу часто относились к H. Europæus, сильно пигментированным. Другими словами, индексы более долихоидные, чем у популяций, служащих для сравнения, тогда как в большинстве случаев нигресценция равная или повышенная. А она должна быть всегда меньшей. Но почему же это не так? Беддо, Амон и многие другие авторы нашли объяснение этого феномена в причинах, необычайно запутанных. Действительно, вторжение долихобрюнов и семитов в некоторых случаях добавляет нигресценции, при этом совсем понижая индекс, но эти элементы не везде встречаются в достаточном количестве, а сами семиты не обязательно брюнеты и долихоцефалы. Я задался вопросом: «Не могли ли флавизм и эритризм, характерные для H. Europæus, исчезнуть естественным образом, а все прочие физические и психические характеристики остаться без изменений?».
Иными словами, если депигментация, как мы увидим вскоре, является полупатологическим феноменом, новой чертой, приобретенной в особых условиях, то совершенно понятно, что она может исцелять или подвергаться влиянию либо атавизма, либо какого-то нового изменения в сторону нормальной окраски. Впоследствии я себя спросил: а что если множество индивидов более или менее темного окраса, но однозначно H. Europæus по всем другим критериям, не были ни выздоровевшими H. Europæus, ни какой-то нигресцирующей разновидностью в процессе становления? Эта гипотеза – только гипотеза, но она бы легко объяснила некоторые факты совершенно неясной этиологии. И она, определенно, логична.
То, что индивид защищается посредством пигментирования, хорошо известно всем биологам. Более того, мы постоянно наблюдаем аналогичный феномен. У всех популяций, сохраняющих хотя бы небольшой процент крови H. Europæus, дети, как правило, никогда не рождаются очень темными. Они рождаются более или менее темными, а затем темнеют. Школьная статистика убедительно это подтверждает: процент блондинов сокращается во всей Европе и даже в странах с наиболее белокурым населением – от 7-8-летних школьников к 12-14-летним, от 12-14-летних – к возрастной категории рекрутов, от рекрутов – к более старшим возрастным категориям. Эту нигресценцию с возрастом легко заметить у отдельного индивида. Впервые остриженные волосы ребенка, с религиозным трепетом хранимые благочестивыми матерями, часто становятся предметом удивления, когда ребенок вырастает. У девочек кончик косы всегда более светлого оттенка. Когда антропологи начинают наблюдать детей, они первым делом отрезают прядь их волос и сличают их окрас при следующих осмотрах, которые необходимо проводить с периодичностью хотя бы раз в год. Так получается «уникальная гамма», то есть шкала оттенков волос, берущаяся от одного и того же индивида, которая свободна от ошибок, наличествующих в обычной гамме, составленной из волос различного происхождения, полученных от специализирующихся на этом оптовых торговцев.
Обычно нигресценцию с возрастом объясняют влиянием темноволосых предков. Но почему обратное наблюдается крайне редко? Почему белокурые предки не способствуют осветлению детей, родившихся темными? Очевидно, что совершается адаптация к среде. Организм реагирует и возвращается в нормальное состояние, лучше приспособленное к новым условиям.
При разведении гусениц в экстремальных условиях – например, в сильном холоде или в сильной жаре – спустя несколько лет среди чешуйчатокрылых появляются весьма любопытные разновидности, одни из которых существуют в природе, а другие являются ранее невиданными, и эти разновидности представляют отчетливую атавистическую особенность. То же самое наблюдается в опытах экспериментальной зоологии, осуществляемых на других видах животных и при испытаниях на растениях. Недавно в Обществе акклиматизации Нодэн сообщал о любопытнейшем факте: при скрещивании двух первоцветов был воссоздан вид, уже не являющийся первоцветом, а принадлежащий к другому семейству – более регулярному и древнему!