Об утрате в моем заводе прямой женской линии Гильдянки 2-й я никогда не сожалел, так как эта кобыла была не в орловском типе, да и присутствие в ее родословной имен Лебеды 2-й и Податного меня мало удовлетворяло. Эти имена гарантировали, конечно, класс будущих лошадей, но неизбежно должны были отрицательно отразиться на типе, формах и ходе, а им я всегда придавал не меньшее значение, чем резвости.

В 1902 году у меня в заводе появились еще три кобылы: Буйная, Бунтовщица и Фея. Я их купил у княгини Е. П. Мещерской, вдовы богача-мецената князя А. В. Мещерского. Буйная и Бунтовщица были совершенно заурядные белые кобылёнки, ничуть не лучше, а пожалуй, и хуже того материала, что я наследовал от отца. Их покупка была, конечно, ошибкой, и я, вероятно, соблазнился дешевизной, дав за каждую рублей 125–150. Ничего, кроме посредственности, они в заводе не дали и вскоре были проданы. Третья кобыла была мною куплена сознательно. Она мне очень приглянулась, но ее не хотели продавать. Я с трудом, что называется, вырвал ее из рук княгини Мещерской, но заплатил недорого – 300 рублей. Это была Фея, мать резвого жеребца по имени Федот-Да-Не-Тот.

Фея (Степенный – Фигурка), белая в гречке кобыла, р. 1887 г., завода князя А. В. Мещерского. Имела три с половиной – четыре вершка росту, была очень хороша по себе, суха и породна. Никаких недостатков и пороков у нее не отмечалось, а приятного, какого-то ласкающего и притягивающего глаз было в ней много. Я очень любил эту кобылу и почему-то всегда думал, что в таком типе были старинные циммермановские кобылы, в которых текла кровь Лебедя. В Фее она тоже была, и весьма возможно, что интуиция в этом отношении меня не обманывала. Так как Фея уже доказала, что может давать резвых лошадей, я возлагал на нее величайшие надежды – и не ошибся: она и у меня дала превосходных лошадей, а одного жеребца – настоящего первого класса.

Происхождение Феи было неясно. Однако не потому, что она была беспородна, а лишь потому, что аттестат ее отца сгорел во время пожара, а порода по женской линии была у Мещерского перепутана и в аттестате описана неверно. Я приложил немало усилий, чтобы разъяснить родословную Феи, и кое в чем успел. К сожалению, со Степенным, аттестат которого сгорел, поделать было ничего нельзя, так что этот пункт родословной Феи навсегда остался открытым. Всю прямую женскую линию, в частности происхождение Фигурки завода В. П. Охотникова, я вместе с Прохоровым разыскал. Мы доказали, что дочь этой Фигурки и родная бабка Феи Фигурка-Быстрая в действительности была Фигуркой от циммермановского Быстрого, сына Бычка. В заводских книгах просто был пропущен предлог «от», и Фигурка от Быстрого превратилась в Фигурку-Быструю. Все это теперь имеет лишь академический интерес, поскольку эта прямая женская линия угасла в заводе, но тогда имело для меня величайшее значение. Дело в том, что сын Недотрога и Феи, серый жеребец Фудутун, ехал в 4.41 на Семёновском ипподроме Санкт-Петербурга на Императорский приз. На нем ездил А. Финн, и он мне говорил, что если только Фудутуна допустят на Императорский приз, то он его не проиграет. Все последующие беспроигрышные и блестящие бега Фудутуна вполне подтвердили справедливость слов Финна. К сожалению, Фудутун на Императорский приз допущен не был, так как разъяснить породу отца Феи Степенного так и не удалось. Куда девался этот Фудутун, мне совершенно неизвестно, скорее всего, он погиб.

Фудутун был резвейшим сыном Недотрога и лошадью первого класса. Он был недурен по себе и имел превосходную спину. Сух был совершенно и масти темно-серой при светлых гриве и хвосте. Фудутун у меня в заводе был третьим жеребенком от Феи. Первого жеребенка, серую кобылу Фабиолу (от Чародея), та принесла в брюхе. Фабиола бежала и была так хороша, что ее продали за большие деньги за границу. Затем Фея дала в 1904 году Фурию и в 1906-м серую Фанзу. Между Фурией и Фанзой был Фудутун. Фурия имела рекорд 2.26, а Фанза была по заездке резвейшей лошадью от Феи, но пала в двухлетнем возрасте. Это была весьма чувствительная потеря для завода. В 1907 году Фея отдохнула, а в 1908-м дала серого жеребца Фармазона, которого я годовичком продал в Вологду. В том же году Фея, которая всегда была одной из моих любимых кобыл, сама пала. О ее дочери Фурии, получившей у меня заводское назначение, скажу несколько слов.